В дни Каракаллы

а на скамьях, вытягивая голову. Итак, фортуна благоприятствовала трибуну на полях сражений, и парфянская стрела, которой мы грозили Грациане, не поразила его! Соседями Корнелина были почтенные люди. Они обращались к трибуну с какими-то вопросами, и прославленный воин отвечал им с достоинством.

Все занимало меня. Вергилиан явно скучал, и даже появление Грацианы его не взволновало. Что ему еще было нужно? Или сердцем поэта окончательно завладела прелестная Делия? Но я уже сам познал власть женского тела и мысленно сравнил девушку из Карнунта и танцовщицу. Грациана была почти ребенок, еще, может быть, не проснулась от детских снов, Делия же пылала всем своим существом… Однако я знал, что если бы вместо колесниц на арене состязались гладиаторы и если бы победитель, попирая ногою поверженного противника, ждал с мечом в руках, как народ решит судьбу побежденного, то Грациана опустила бы вниз большой палец, требуя этим римским жестом, чтобы несчастного добили. А Делия, может быть, не поступила бы так… Как понимал свою любовь к танцовщице Вергилиан? У меня самого не было большого опыта в этой области. Любовь представлялась мне каким-то смутным чувством, которое заставляет сильнее биться человеческое сердце, пробуждает в нем желания. Вероятно, проще всего это чувство воспринимают такие, как Корнелин. Я имел случай наблюдать за его жизнью во время службы в легионе и понял, что он рассудительный человек, знающий, чего хочет, и почти всегда достигающий своей цели. Но время от времени я смотрел туда, где сидела Грациана, и ее белокурые волосы напомнили мне о Маммее.

Наконец кончилось торжественное шествие, утихли приветственные крики. Томительно пропела труба. Цирк затихал постепенно, готовясь к волнующему зрелищу. И вот в дальнем конце арены разом отворились при помощи особого хитроумного приспособления двенадцать широких ворот, и двенадцать квадриг

— шесть голубых и шесть зеленых — вырвались на арену с такой быстротой, что спицы колес превращались в сплошные круги. Перевитые ремнями из предосторожности, на случай падения, возницы только благодаря многолетней привычке могли устоять на несущихся колесницах. На головы у них были надеты предохранительные кожаные шапки, похожие на шлемы воинов, а за пояса заткнуты ножи, чтобы в случае катастрофы в одно мгновение отрезать привязанные вожжи и тем спасти свою жизнь. Но в минуты, когда двести конских копыт упруго били в песок арены, вероятно, никто из этих отважных людей не думал о смерти.

Цирк ревел от восторга. Я слышал, как соседи говорили, что давно не было таких упоительных состязаний. Казалось, что сами кони понимают важность события: взволнованные происходящим, опьянев от криков и понуканий, они со злобой косили глаза на соперников.

На поворотах, когда квадриги с размаху огибали мету, колеса глубоко врезались в песок. Но все обходилось благополучно, квадриги снова летели вперед, весело щелкали бичи, и неистовство в цирке увеличивалось с каждой минутой. Опытные возницы делали все от них зависящее,