Бобруйский «мешок»

и, - сказал Бабкин.

Уселись в коляску, лошади вынесли их на загородное шоссе. Виделись вокруг леса и поляны, а вдалеке мрачнело какое-то здание - вроде древней фортеции, строенное на холме.

- Что это там? - удивился Никитин.

- Сейчас приедем, - утешил его комендант.

Приехали, и перед ними, натужно проскрежетав, отворились железные ворота. Разом выбежали солдаты караула, построились, фельдфебель отдал рапорт коменданту.

- А, Гаврилов! - дружески сказал ему Бабкин. - А я тебе гостя привез, давай, милок, тащи ключи от "мешка".

Никитин заметил, что Гаврилов изменился в лице, при этом солдаты жалобно смотрели на своего "гостя". Гаврилов, едва переставляя ноги, утащился в караулку и вынес ключи. В стене форта открылась узкая дверь, а там завиднелась узенькая лестница, ведущая наверх. Бабкин подтолкнул Никитина, чтобы шел вослед фельдфебелю, и сказал:

- Ну-ну! Смелее. ну!

Ступени кончились, все трое оказались на каменной площадке перед массивной железной дверью с заклепками.

- Открывать, што ли? - неуверенно спросил Гаврилов.

- Открывай, - велел ему Бабкин.

Руки фельдфебеля тряслись от страха, он с трудом попал ключом в замочную скважину. Открылась железная дверь, за ней и вторая - деревянная. Изнутри пахнуло застоявшимся холодом.

- Мое дело - сторона. пожалте! - сказал Гаврилов.

Тут Бабкин горячо облобызал Никитина, перекрестил его:

- Ну, Витенька, посиди-ка тут да подумай.

Дверь замкнулась, и тишина вонзилась в уши Никитина как-то зловеще. Сколько минут пробыл он в этой камере - не понял, пораженный формою камеры, которая не имела углов. Были в ней только три дырки (сверху для света, сбоку для приема пищи, а третья внизу для нужды), но. Где же углы? Виктор Никитич увидел себя заточенным не в куб, даже не в шар, а в какое-то узкое пространство, имевшее форму яйца. Всё и всюду было овальное, даже койка и столик изгибались, повторяя кривизну камеры. "Ни стать во весь, хоть только средний рост, ни лечь, вытянувшись, положительно нельзя было и принужден был стоять согнувшись". Какие там годы, какие там часы? Считанных минут понадобилось, чтобы Никитин испытал странное, давящее беспокойство, безумное желание вырваться из этого каменного узилища, имевшего форму куриного яйца.

- Григорий Данилыч! - стучал он в двери. - Да откройте же! Ну, пошутили и - хватит. ей-ей, мне довольно.

Бабкин не стал его мучить - выпустил. Когда же Никитин из каземата спустился во двор, то увидел, что по щекам караульных солдат текут слезы.

- Братцы, чего вы плачете? - спросил он.

- Ах, ваше благородие! - с чувством отвечал за всех пожилой фельдфебель. - Мы ведь решили, что генерал Бабкин привез навсегда в "мешок" упрятать. От того и плачем, что очень уж нам жалко вас стало. Не приведи господь сюды-тко попадаться!

Бобруйский комендант тут же наградил Гаврилова рублем, а солдатам - из своего кошелька - раздал полтинники.

- Ваши слезы, - сказал Бабкин, - делают вам честь. Вы меня утешили тем, что по-христиански