Пером и шпагой

они были ужасны в своем движении, будто плыли по воздуху, как нечистая сила, и король ослабел:

- Это моя смерть! Всадники Апокалипсиса.., я узнал их!

Первый же всадник, домчавшийся до короля, оказался Циттеном.

Вздыбил он жеребца перед Фридрихом, как над пропастью.

- Я говорил уже, - хрипато прорычал Циттен, - любой плод надо раскусить, а потом уже болтать...

- Меня разбили, Циттен, - тихо ответил король. - Меня разбил этот дурак Даун. Я рад, что хоть тебя нашел живым.

- Разве такой дурак может разбить великого короля? Король, битва при Торгау выиграна тобою...

Он дарил свою победу пораженному королю. Это было великодушно!

Фридрих заплакал. Взошло солнце, и солдаты, вставая от загасших костров, вдруг увидели перед собой поле Торгау, - поле, сплошь покрытое трупами. Их были десятки тысяч, этих мертвецов, и все эти тысячи людей, еще вчера живых и теплых, были раздеты за ночь саксонскими мародерами... Солнце для того, наверное, и появилось на минуту, чтобы осветить этот апофеоз победы Фридриха. А затем оно снова угасло, опять надвинулись тучи из-за гор. И хлынул проливной ливень. Струи дождя застучали по животам, по спинам, по черепам, вода заливала раскрытые рты мертвецов.

И зябко поежился в своем бархате прусский король.

- Какое мрачное торжество, - сказал он глухо. - Вот я и думаю; не пора ли нам погреться? Не пора ли на зимние квартиры?

***

Прежде чем развести враждующие армии на зимние квартиры, я хотел бы вновь вернуться к Берлину.

В душе читателя, вероятно, остался неприятный осадок после всего, что было сказано о Тотлебене. В самом деле, старинные трагедии хороши тем, что в конце их зло обязательно наказуется, а добродетель непременно торжествует.

Тотлебен не просто негодяй, не просто шпион. Это был оборотень. Он может служить классическим примером той степени падения, на какую только способен человек в своей гнусности. Ведь он умудрился через предательство продвигать себя по службе не только в Потсдаме, но и в Петербурге.

Но всему приходит конец, и никакие сундуки с золотом уже не помогут, если есть честные люди. Этими честными людьми оказались адъютанты Тотлебена, горячие молодые люди, которые давно (по доброй воле) следили за своим генералом. Они-то и сделали так, что зло было наказано, а добродетель восторжествовала...

Забежим несколько вперед, читатель, и заглянем утречком 19 июня 1761 года в палатку Тотлебена. Изжеванная кровать, колченогий стул, грязное белье, небритое лицо. Поверх бумаг валяется треуголка генерала с полями колоссальных размеров.

- Вези, - сказал он, и Саббатка спрятал письмо к королю.

Его нагнали на лошадях адъютанты Тотлебена:

- Сымай сапог, стерва!

Из сапога курьера извлекли письма с шифрованными донесениями Тотлебена, подробный маршрут русской армии от Познани до Силезии. Вор был арестован заодно с коллекцией своих сундуков... ("Вы можете представить себе, как это некстати сейчас!" - сообщал Фридрих брату своему, узнав об аресте Тотлебена).