В дни Каракаллы

е не знаем. Прелестные башмачки у Лавинии — черные, с ремешками, украшенными розовыми камеями. Прелестная обувь у Проперции. Можно подумать, что она босая, как пастушка. Прекрасно сжимает высокая обувь упругие икры у Паулины…

— Такую обувь долго расшнуровывать, — рассмеялся Акретон.

— Какой нетерпеливый! — почему-то со вздохом произнес Скрибоний.

Вергилиан посмотрел на Проперцию, рыжекудрую красавицу, и вслед за ним я тоже увидел ее вырезные золоченые сандалии, которые каким-то чудом держались на ногах.

— Теперь твоя очередь, Делия, — настаивал хозяин, очевидно находивший эту выдумку с состязанием в обуви полной остроумия. Так забавляются римляне, от безделья не знающие, чем занять свое время.

Но Делия медлила. Все взоры обратились на нее. У этой женщины лицо было в некоторых местах отмечено родинками. Ресницы ее были неправдоподобно длинными, и за ними сияли темные, а при ближайшем рассмотрении зеленоватые глаза. Тонкие брови высоко взлетели, и я заметил, что белки ее глаз были голубоватыми.

Наталис, взволнованный от выпитого вина и присутствия красивых женщин, горестно взирал на танцовщицу.

— Почему же ты медлишь, Делия?

К нам подошел на не очень-то твердых ногах Скрибоний.

— Вергилиан, это и есть Делия! Помнишь, у меня в гостинице жили мимы? Она тоже была с ними. А теперь это прославленная танцовщица. Выступает в «Поясе Венеры». Неужели ты не слышал? Где ты витаешь, поэт? Непременно сходи посмотреть. Необыкновенное зрелище! Какая красота! Знаешь, кто, оказывается, приобрел для Делии дом, подарил ей рабов и множество вещей?

— Кто?

— Аквилин, владелец мастерской погребальных урн.

— Где он? Покажи мне его!

В словах Вергилиана мне почудилась ревность.

— Его здесь нет. Старикашку одолели недуги. Он утешается за чтением Сенеки.

— Откуда ты все это знаешь?

— Известно, что любимый автор гробокопателей — Сенека. А знаю старика я потому, что неоднократно сочинял эпитафии для его заказчиков.

Лавиния кривила пухлые губки:

— Почему же Делия не желает показать нам свои истоптанные башмаки?

Она была взбешена нежеланием танцовщицы принимать участие в этом глупом состязании.

— Какая недотрога!

Акретон, бледный и скуластый, смотрел на супругу сенатора узкими щелками своих азиатских глаз с нескрываемой страстью.

— Успокойся, мой барашек! Разве может сравниться с тобой какая-то Делия? Худая, как галчонок!

— Делия капризничает, — укорял танцовщицу Наталис.

Опьяневший Скрибоний стал посылать Делии воздушные поцелуи обеими руками.

— Пусть Делия лучше спляшет нам!

Делия не обращала никакого внимания на призывы. Она устала от славы.

— О Диониссия! Божественная! — не мог успокоиться сатирический поэт.

О танцах Делии говорили в Риме как о чем-то необычайном, и мне очень хотелось посмотреть, в чем же заключается ее искусство.

Когда Делия встала с ложа, я видел, что она внимательно посмотрела на Вергилиана. Я заметил также, что глаза их встретились и в этой мгновенной встрече произошло то,