Золотые поля

«Колыбель» тут же перенеслась обратно, на руки Беллы. Даже Робби смотрел на это как зачарованный. Нед задумался, какое будущее ждет здесь этого мальчика. Наверное, он тоже останется в приюте и будет работать за кусок хлеба и крышу над головой, да еще ради того, чтобы чувствовать, что кому-то нужен. Это Нед мог понять. Наблюдая за Беллой, лицо которой сияло, он почувствовал, как на него накатывает волна печали. Бирма не должна стать для Беллы домом, и уж конечно им не должен стать приют.

— Пойду прогуляюсь, — произнес он и резко поднялся.

Белла не возражала. Ей явно доставляло удовольствие быть в центре внимания, и брат понял, что некоторое время она не будет по нему скучать.

Робби разыскал Неда позже, когда тот выполнял возложенные на него матроной Брент обязанности. Он должен был наводить порядок и мыть полы в спальнях старших мальчиков. До отбоя оставалось больше часа. Нед уже привык заниматься уборкой в это время — можно спокойно что-то сделать и заодно поразмыслить. Он уже подмел пол и как раз взялся за швабру, когда появился Робби.

— Привет, Нед! — Робби внес в комнату и поставил на пол собственные ведро и швабру.

Нед улыбнулся и спросил:

— Как там Белл?

— Учится танцевать бирманские танцы. — Мальчик покачал головой. — Очень симпатичная девочка.

— Она любит наряжаться и танцевать, — сказал Нед. — Спасибо, что так хорошо с ней обращаешься.

— Не за что.

Робби принялся мыть пол рядом с Недом. Подстроившись к движениям Неда, он махал шваброй в лад с ним.

— Мне это легко. Если бы мы были старше, я убежал бы с ней, — произнес он, сопровождая свои слова картинным взмахом тряпкой. — Ты читал «Зорро»?

Нед отрицательно покачал головой.

— Отличная книга. Мне доктор Брент дал почитать.

— Очень мило с его стороны. Мне он не показался таким уж добрым.

— Он вовсе недобрый! — прочувствованно воскликнул Робби.

Нед навострил уши, но Робби повернулся к нему спиной, шагнул в сторону и попросил:

— Расскажи о своей стране. Ты ведь из Англии?

— Вообще-то из Шотландии, — начал Нед, наконец-то получивший возможность вслух говорить о доме. — Шотландия расположена на самом севере Британских островов, — начал он, прислоняя швабру к стене и пальцами изображая треугольник. — Я жил в поселке неподалеку от Эдинбурга, нашей столицы. Она старинная, с булыжными мостовыми и георгианскими зданиями в Новом городе. В Старом городе есть замок, который видно отовсюду — Нед знал, что теряет своего слушателя, но ему было все равно, ведь ему самому хотелось потеряться в воспоминаниях. — В Шотландии большую часть года холодно, мокро и облачно. — Тут Робби нахмурился, а Нед продолжал: — Там не как здесь, не пахнет орхидеями и пряностями. Я жил в городе у моря, у нас всегда пахло солью, рыбой, яблочными пирогами, еще угольной сажей из каминов, а летом — недавно подстриженными газонами и розами. Там часто шел дождь, но я никогда не был мокрым. А здесь кожа вечно влажная и липкая, — с искренним раздражением добавил он.

— Тебе здесь не нравится, Нед?

Нед хотел пощадить чувства нового друга, но желание сказать правду возобладало.

— Не нравится. Я хочу вернуться в Шотландию. Там я сумею найти приличную работу. Прости, я не хотел быть неблагодарным или грубым. Я понимаю, здесь твой дом, — произнес он, и внезапно в нос ему ударил запах дезинфицирующего средства, перекрывающий «аромат» мокрых тряпок.

Робби ответил ему неподвижным взглядом и заявил:

— Это место мне не дом, Нед. Просто я здесь живу, вот и все. Когда я тут очутился, мне было столько же, сколько твоей сестре. Но вы должны уходить отсюда как можно скорее, пока она не сошла с ума… Даже прежде, чем ей исполнится десять.

— Что ты имеешь в виду? — Нед замер на месте.

— Когда я гляжу на Беллу, она мне кажется такой слабой.

— Слабой?

— Нет, это не совсем правильное слово. Что-то такое, что может сломаться.

— Хрупкой?

— Точно, именно это я и имел в виду. Мой английский… Прости меня, иногда я не могу найти правильного слова.

— Робби, ты говоришь на моем языке лучше, чем многие люди у меня на родине. Кто тебя научил?

— Вначале мама. Она родилась в Западной Бенгалии, но с ней произошло что-то нехорошее в Калькутте. Мать так и не рассказала мне, что именно. В конце концов она оказалась здесь, в Рангуне.

— Ты замечательно говоришь по-английски.

— Спасибо. Мама настаивала, чтобы я учил его, потому что у меня отец англичанин. Но мне надо больше читать. Доктор Брент требовал, чтобы я говорил только по-английски, так что постепенно у меня стало лучше получаться.

— Я помогу тебе с чтением, и Белл тоже. — Ему хотелось расспросить Робби, как получилось, что его родители — англичанин и женщина из Калькутты, но Нед решил, что это будет нетактично с его стороны.

— Это много для меня значит. — Робби просиял от удовольствия. — Здесь, в приюте, они говорят, что учат детей чтению и письму, но на самом деле их больше заставляют плести корзины и зарабатывать деньги, а то и просто делать всякую работу по хозяйству. Мне повезло, что у меня есть доступ к книжным полкам доктора Брента — когда он в хорошем расположении духа, конечно. Надеюсь, Белл понравится меня учить.

Это напомнило Неду о предостережении Робби. Он вздохнул и сказал:

— Белл такая юная. Вряд ли можно обвинять ее в том, что она выглядит хрупкой.

— Это только начало, Нед. — Робби посмотрел на него странным глубоким взглядом. — Худшее впереди. Я тебя не обманываю.

— О чем ты?

Робби принялся яростно тереть пол тряпкой и ответил:

— Слушай, ты и Белла мне нравитесь. Мы только что познакомились, но я вижу, что мы можем подружиться. Понимаешь?

— Нет. Говори яснее. Мне сейчас не до игр.

— Это не игра! — С этими словами Робби выглянул в окно спальни. — Никогда не знаешь, не подслушивает ли кто-нибудь.

— Я уже вообще не знаю, что думать.

— Тебе нравится доктор Брент?

— Не особенно. Нет, если честно, вообще не нравится. В нем есть что-то зловещее.

— Зловещее?

— Ну, в общем… — Нед изобразил гримасу отвращения. — От его вида мне делается не по себе.

— Точно! Мороз идет по коже. Инстинкты тебя не обманывают. Так что послушайся их и постарайся поскорее отсюда выбраться.

— Выбраться?

— Прочь отсюда как можно скорее. — Робби уже шептал.

— Из приюта? — Нед нахмурился. — Но мы ведь только что приехали.

— Да, из приюта, но не только. Вообще из Бирмы. — Робби уже выходил из себя. — В городе очень неспокойно. Ходят слухи о восстании. Такие люди, как вы, которые останавливаются в «Стрэнде» и ходят в клубы, представления не имеют о том, что происходит на улицах, в настоящем Рангуне.

— В самом деле? — едко отвечал Нед. — Меня вряд ли можно причислить к «таким людям». Мой отец во время войны служил в пехоте, а потом подался на заработки. Мать занималась преподаванием. Теперь наши родители погибли, у меня нет ни пенни и абсолютно никакой поддержки!

— Ладно-ладно, успокойся. Прости. Но ты у нас недавно. Не понимаешь, что здесь не важно, как ты жил дома, где, может быть, вовсе не был богатым. Уже одно то, что ты британец, здесь, в колонии, означает, что ты другой. К тебе относятся иначе. Я бы с радостью с тобой поменялся.

— Но мы ведь оба в приюте!

— Да, но ты высокий, красивый и голубоглазый, знаешь, кто были твои мать и отец, помнишь, как они выглядели. В документах написано, что все члены твоей семьи — британцы.

— Сейчас мне это не очень-то помогает.

Робби ответил взглядом своих глаз цвета темного шоколада, любимого сорта отца, но Нед не мог вспомнить тот вкус.

— Что такое? — раздраженно спросил он.

— Если хочешь выжить, то отбрось всю ожесточенность. Никто тебя не поддержит, да и ты сам не сумеешь ничего сделать, если будешь жалеть себя.

— Ты говоришь как специалист по выживанию, — проворчал Нед, отшвыривая тряпку.

— А я такой и есть. Я рассказывал, что моя мать из Калькутты. Так уж получилось, что ей пришлось приехать сюда и работать на рисовых плантациях. Она была очень красивая, с чудесным голосом. Я до сих пор помню, как она пела. Кто мой отец, я не знаю. Одни говорят, он был солдатом. Со слов других — собственник плантации, из тех, что развлекаются с хорошенькими работницами-индианками. Так или иначе, но можно, пожалуй, с уверенностью утверждать, что мой отец англичанин.