Пером и шпагой

ями..."

Победители стояли еще вблизи поля битвы; они хоронили павших, чинили повозки и пушки, пили и гуляли. Очень много было пленных - так много, что их отдали австрийцам, дабы самим с ними не возиться. А 243 прусских артиллериста, как уроженцы Восточной Пруссии, сочли себя уже подданными России и - прямо из плена - встали у русских орудий. Было очень жарко в августе, тысячи погребенных трупов стали разлагаться, и со столь ужасной быстротой, что армии надо было уходить прочь... Салтыков одним махом перебросил войска на левый берег Одера.

Первый угар победы прошел - пора было браться за дело.

Австрийцы же, ссылаясь на решения своего гофкригсрата, снова заманивали Салтыкова в Силезию и в Саксонию; взять Дрезден у Фридриха - вот цель их кампании.

- А наша задача ина будет, - говорил Салтыков. - Не ради Дрездена война идет. Надобно в Берлине сесть плотно и оттуда, из самого нутра Фридрихова, продиктовать королю те условия капитуляции, каковые мы пожелаем. Австрияки же более о своих огородах пекутся, где у них репка растет. Но пущай Конференция мне башку с плеч снимает, а в Силезию репки рвать не пойду!

Своими силами Салтыков не мог свершить успешное занятие Берлина: армия России потеряла много крови, припасы ее были расстреляны при Кунерсдорфе, провиант кончился, казна опустела.

- Если сейчас Даун не придет, - рассуждал фельдмаршал, - тогда, спрашивается, на што мы столько людей здесь угробили? У нас была цель ясная Берлин! А в рекруты мы венцам не нанимались, дабы, Фридриха пужая легонько, на околицах Европы артикулы разные выкидывать...

Наконец к Салтыкову опять прибыл Лаудон.

- А мне советчики не нужны, - заявил ему фельдмаршал.

- Даун не замедлит прийти сюда, - утешил его Лаудон.

Стали ждать подхода армии Дауна. Одна неделя прошла, вторая, третья... Уже лист в трубку свернулся, поля оголились. И вот через семь недель прибыл Даун, но один (без армии!), чтобы попировать в шатрах русской ставки. Армию же свою Даун оставил на задворках Европы, оберегая ее от Фридриха, как пушинку.

За обедом Салтыков убеждал венского главнокомандующего: резон войны есть коалиционная победа над Пруссией, а не земельные приобретения для венской императрицы... Подвыпив, старик так и брякнул прямо в лицо высокомерному Дауну:

- Не спешите вы курфюршества-то делить!.. Мои солдаты два сражения выиграли. А теперь мы ждем от вас: выиграйте хоть одно. Несправедливо, чтобы одна Россия кровью своей умывалась...

Когда Даун отъезжал из лагеря, он сказал о Салтыкове:

- Какой грубый дипломат! Салтыкову это тут же передали.

- Дипломат я грубый, верно, - согласился он. - Но зато патриот тонкий...

Австрийская императрица Мария Терезия переслала Салтыкову дружественное письмо.

- Отвечать надо, - забеспокоился Веселицкий. - Что писать-то ее величеству станем?

Салтыков с полной серьезностью посоветовал:

- Напиши ей так: мол, дурень Салтыков из письма твоего салат сделал и тем салатом своих голодных солдат кормил...