Битва железных канцлеров

Александр II вдруг "обрадовал" Горчакова:

- Решено! В следующую весну Петербург навестит мой дядя с Бисмарком и Мольтке... А каковы ваши впечатления?

- Из этой незабвенной встречи я, государь, выношу огромные нравственные последствия, - сказал канцлер.

Царь не понял иронии. Горчакову казалось, что он сильно поглупел. Впрочем, царь много пил. А когда едешь в Каноссу, надо не пьянствовать, а посыпать главу золой и пеплом.

Жаловаться в этом царском эшелоне было некому.

***

- Это ужасно! - жаловался он Тютчеву. - Я чувствовал себя так, словно меня раздели, обмазали дегтем, вываляли в пуху и перьях, а потом, посадив на шест, пронесли через весь город. При этом я вспоминаю, что с одним американским оратором именно так и поступили. Когда его позже спрашивали, как он себя чувствовал, он отвечал:

"Если бы не все те почести, которые мне оказывали, все было бы великолепно!"...

Тютчев отлично разбирался в тонкостях политики:

- Бисмарк боится "коалиции Кауница", какая была в Семилетней войне, когда наша армия била Фридриха Великого. Но Священный союз в прежнем меттерниховском составе особенно вреден России при наличии мощной Германии...

Теперь, писал Тютчев, "во имя Drang nach Osten немцы не прочь упрятать Россию за Урал. Разгулявшемуся милитаризму душно в нынешней узенькой рамке". Поэты живут нервами, и 4 декабря Тютчева хватил удар: резко ухудшилось зрение, левая рука отказала ему. Федора Ивановича мучили головные боли. В постели его застало известие, что Наполеон III при смерти. Писать он не мог - Эрнестина Тютчева записывала его слова:

Спасенья нет в насильи и во лжи,

Как ни орудуй ими смело,

Для человеческой души,

Для человеческого тела.

На следующий день Тютчев встал; невзирая на протесты семьи, сам отнес стихотворение в редакцию газеты "Гражданин". Дни перед новым годом он был в состоянии сильного нервного подъема. 1 января 1873 года поэт вышел на последнюю прогулку. Что с ним было, он не помнил... Когда очнулся, увидел над собой яркие звезды, падающий снег и толпу прохожих, обступивших его. Молодая женщина с руками в пышной муфте склонилась над ним, и он увидел, как прекрасно ее лицо.

- Что с вами, сударь? - певуче спросила она.

- C'est mon... Sedan , - ответил поэт.

БЕГОМ ИЗ КАНОССЫ

- Седан не должен повториться, - предупредил Горчаков. - Франция должна быть сильной, сильной, очень сильной...

Такими словами он встретил нового французского посла - генерала Шарля Лефло, сухощавого седовласого старца.

- Очевидно, в этом есть необходимость для вас?

- Да, - не стал скрывать Горчаков...

Народом Франции нельзя было не восхищаться. Французы поняли, что победить оккупантов оружием они не в силах, но зато способны изгнать их прочь досрочной выплатой контрибуции. Франция напрягалась в небывалом финансовом усилии. Требовалось собрать денег столько, что если бы 20-франковые монеты сложить в ряд на земле, они бы вытянулись на 3262 мили. Если сумму контрибуции оформить в виде