Лашарела. Долгая ночь

клетке выдать врагам, продать по цене, не столь уж и до¬

рогой!

Перед султаном промелькнули все его неудачи за по¬

следнее время. Может быть, визирь и не был в них вино¬

ват, но теперь, освещенные новым светом, они все пред¬

стали как дело рук визиря, как результат его предатель¬

ской деятельности, его подлой измены, его грязного, чер¬

ного обмана.

Не зря возникали подозрения, не зря намекал на из¬

мену визиря верный Орхан. Да, так оно и есть. Именно

визирь натравил султана на Хлат. Если бы визирь не по¬

шел самовольно на Арзрум и не вступил на обратном пути

в сражение с хлатцами, то и султану незачем было бы на¬

падать на Хлат, не за что было бы мстить. Да, именно по

совету визиря султан предпринял поход за Лихский хре¬

бет. А чем это кончилось? Султану пришлось бежать от

подножия Лихских гор в Тбилиси, а все войска вернулись

с перевала ни с чем. Хорошо еще, что Джелал-эд-Дин но

попал в плен к грузинам, в том проклятом ночном бою.

20*

611

А как узнали грузины о выступления Джелал-эд-Дина, кто

им донес? Да визирь же и донес! Недаром он сам не по¬

шел в поход, а чем-то отговорился и остался отсиживать¬

ся в Тбилиси. И ведь были тогда подозрения на Шереф-

эль-Молка, и Орхан намекал, не послушался султан Ор¬

хана!

Все, что было хорошего в отношениях с визирем, Дже¬

лал-эд-Дин забыл. Вся служба Шереф-эль-Молка выгля¬

дела теперь как сплошная измена, как непрерывное пре¬

дательство, лишь прикрываемое личиной преданности и

верности.

А сколько людей, близких султану и любимых им, по¬

губил визирь своими наветами, доносами, лжесвидетель¬

ствами. Он умел убедить султана в их вине, в заговорах,

в покушении на жизнь повелителя, в тайных сношениях

с врагами. Впоследствии султан убеждался в невинности

этих жертв, но было уже поздно. Мертвых не воскресишь,

а признаваться в своих ошибках султану не следовало.

Перед самим собой приходилось оправдываться тем, что

укрепление власти требует жертв и что лучше казнить

трех правых и одного заговорщика, чем этого заговорщика

оставить в живых и на свободе вместе с тремя правыми.

Каждый месяц визирь раскрывал ужасные заговоры

против султана. Каждый месяц лилась кровь, уходили

верные люди. На их место визирь подбирал и ставил сво¬

их людей. Он окружил таким образом султана глухой сте¬

ной недоброжелательства, сквозь которую не доходило

никаких слухов о несправедливостях визиря, о его притес¬

нениях, о его корысти, казнокрадстве, о всех его самочин¬

ствах.

Апгел-хранитель! Изобличитель мнимых заговоров!

А сам оказался тайным и страшным заговорщиком.

Джелал-эд-Дин вгорячах хотел тотчас расправиться с

визирем, привязать его к конскому хвосту и волочить по

степи, пока его поганая кровь, его поганое мясо не пере¬

мешаются со степной пылью. Но благоразумие взяло

вёрх. Султан вызвал Несеви и долго с ним советовался.

Несеви советовал проявить выдержку, спокойствие,

предусмотрительность, не подавать вида. Нелегко было

Джелал-эд-Дину прятать свой гнев за личиной спо¬

койствия и доброжелательства. Но в конце концов это

ему вполне удалось.

В ознаменование благополучного прибытия в Мугань,

G12

Джелал-эд-Дин устроил пир и пригласил, конечно, и ви¬

зиря, как будто ничего не произошло. Визирь прибыл с

богатыми дарами. Он был настолько уверен в своей тайне,

что не взял даже личной охраны. В этом, конечно, тоже

была своя хитрость. Визирь боялся, что вооруженная

охрана наведет султана на какие-нибудь подозрения. Он

видел султана у себя в руках и теперь боялся не его влас¬

ти, но боялся его спугнуть.

Пировали долго. Визирь сидел рядом с султаном. Они

все время дружелюбно разговаривали, и только один Не¬

севи знал, что этот разговор есть не что иное, как соревно¬

вание в двуличии и коварстве.

В этом соревновании каждый из них старался соблюсти

чувство меры. Султан боялся казаться милостивее, чем

всегда, ибо излишняя милостивость могла заронйть со¬

мнение в сердце визиря. Визирь, со своей стороны, боялся

перегнуть палку в лести, ибо чрезмерная лесть всегда по¬

дозрительна.

Султан смотрел на визиря и думал: «Зубы твои белы,

но душа черна и сердце полно мерзости и смрада». Ви¬

зирь смотрел на султана и думал, как подействуют его

письма на Эль-Ашрафа и Алладина. Скоро ли он получит

их согласие. Он представил себе, как ои схватит султана,

гордо восседающего теперь во главе пира, как отошлет

его, связанного, лишенного чести и могущества.

Визирь рассчитал про себя, что гонцы приближаются

теперь к Хлату и Иконии. Он и не подозревал, что письма,

на которые он так надеялся, находятся сейчас совсем ря¬

дом, стоит только протянуть руку,— за пазухой у султана.

Султан, улыбаясь, косил глазом на дверь: скоро ли при¬

несут весть о взятии под стражу всех мамелюков, верных

визирю Шереф-эль-Молку.

И тот и другой много пили. Оба пьянели — и Джелал-

эд-Дин и Шереф-эль-Молк. Но ни тот, ни другой так и не

вызвали подозрений друг в друге. Когда расходились, об¬

лобызались как верные друзья. Визирь клялся в верности

до последнего дыхания, а султан убеждал в своих неиз¬

менных милостях.

Визиря проводила до шатра стража султана. Охмелев¬

ший, он прошел в свою опочивальню, не заметив никаких

изменений, происшедших во время долгого пира. Не вы¬

зывая слуг и не раздеваясь, визирь лег и тотчас уснул.

Джелал-эд-Дии не знал, кому теперь можно верить, и

.613

позвал человека, в верности которого никогда не сомне¬

вался, то есть секретаря Несеви.

—

Ты все знаешь об измене визиря. Мы приговорили

его к смерти, й тебе поручается привести в исполнение

наш приговор. Подбери надежного человека.

Рука секретаря, книжника, летописца, тайком сочиня¬

ющего элегии, была больше привычна к перу и к государ¬

ственной печати, нежели к кинжалу и сабле. Редко он

брал в руки оружие, только в самых крайних случаях,

когда нужно было защищать жизнь и не было другого вы¬

хода, кроме как брать оружие и убивать людей.

Но теперь, когда на глазах у него совершилось столь

подлое и черное предательство, а жизнь его обожаемого

султана повисла на волоске, он готов был не только взять

в руки саблю и убивать, он пошел бы теперь в огонь и в

воду, дабы наказать отступника и исполнить волю Дже¬

лал-эд-Дина.

Мысленно Несеви подбирал себе помощника. Он пере¬

брал в уме всех мамелюков султана и не нашел подходя¬

щего. Тогда он послал за Торели.

—

Оружие у тебя есть? — спросил он у поэта, едва

тот переступил порог шатра.

—

Если вы спрашиваете о пере и чернилах, то я сей¬

час схожу и возьму, я ведь не знал, что придется что-ни¬

будь писать.

—

Забудь про перо и чернила, сейчас не до них.

Я спрашиваю, есть ли у тебя кинжал или сабля?

—

Вам лучше знать, мой господин, что с тех пор, как

я в плену, моя рука не прикасалась ни к какому оружию.

Думаю даже, что я отвык от кинжала и от сабли; если бы

они мне теперь попались в руки, я, верно, не смог бы ими

владеть, как подобает мужчине и воину.

—

Дайте ему кинжал и саблю.

Стражники тотчас принесли оружие.

—

Теперь ступайте и оставьте нас одних. Больше вы

мне не нужны.

Когда стражники ушли, Несеви, обращаясь к Торели,

сказал:

—

Надень оружие на себя. Вероятно, ты не забыл еще,

как это делается.

С этими словами Несеви и сам стал вооружаться.

Торели растерялся, не знал, что подумать и как по¬