Битва железных канцлеров

ржал: "Ну и свиньи же вы, господа" тогда его посадили... Всех жителей Штибер принудил заполнить анкеты, от француженок требовал указать точный возраст. Женщины были поражены, что посторонний мужчина, пришелец из чужой страны, желает знать их лета, о которых не догадываются даже мужья и любовники .

Бисмарк появлялся в походной канцелярии, на нем был халат из черного атласа на желтой подкладке, подпоясанной толстым белым шнуром. Его окружали чиновники пропаганды и продажные журналисты, через которых канцлер воздействовал в угодном ему духе на газеты - немецкие и европейские. Если какая-либо статья казалась ему удачной, он говорил:

- Надо, чтобы она наплодила нам деток... Ему подавали омлет с вареньем и шабли, Штиберу - цыпленка в белом вине с бутылкой бургундского. Их трапезу охраняли два бугая-жандарма - столь высоченных, что, привстав на цыпочки, они раскуривали сигары от газовых рожков, светивших под самым потолком. Бисмарк не скрывал от Штибера серьезности положения: хотя треть Франции уже захвачена немцами, но страна, имевшая массу традиций, боевых и революционных, устрашала его сопротивлением народа. А что в Париже?

- Говорят, там свирепствует голод. Что ж, население должно страдать от войны. Тем скорее оно предпочтет капитуляцию. Мы оставим французам одни глаза, чтобы они могли оплакать свою судьбу. Без победы над Францией не может возникнуть Германская империя... Ешьте, Штибер, и пейте!

Боги и полубоги добились того, что военные советы ставки проходили без участия Бисмарка; идеи канцлера проталкивал упрямый, но недалекий Роон. Бисмарк желал от генералов скорейшей победы, иначе в ход войны могла вмешаться Россия. Германские газеты уже прискучили обывателям стереотипною фразой: "Под Парижем без перемен". Бисмарк писал: "Возможность европейского вмешательства была для меня источником тревоги и нетерпения в связи с затягивающейся осадой". Уже в который раз он с угрозою спрашивал Мольтке:

- Когда же вы подвезете осадные "бруммеры" Круппа, чтобы они смели с лица земли эту "Мекку цивилизации"?

Мольтке ссылался на протяженность коммуникаций и трудности доставки осадных парков; корректный и невозмутимый доктринер, он полагал, что Париж "сдохнет и так - от голода". Бисмарк настаивал на формуле: голод

Бомбежки = победа! Он угрожал королю, что, если в ближайшие дни Париж не подвергнется бомбардировке, он сразу же подаст в отставку.

- Бисмарк, - отвечал кайзер, - коли вы похитили с неба огонь, то вам, как Прометею, кто-то ведь должен клевать печенку... Ладно, так и быть, я переговорю с Рооном.

Роон геройски протолкнул по рельсам к самым стенам Парижа тяжелую артиллерию. Но 400 "бруммеров", обложенные терриконами в 100000 бомб, еще молчали. Бисмарк встречал рассветы в ярости от того, что проснулся сам, а не был разбужен грохотом канонады. Жене он сообщал: "Роон болен от досады на интриги, направленные против бомбардировки... Царственное безумие от успеха ударило в корону; именем Мольтке прикрываются другие..." Наконец канцлер