Битва железных канцлеров

тки сомневаться в суверенности наших прав на Черное море...

***

В зале министерства накрыли стол для торжественного банкета. С бокалом шампанского выступил седенький Тютчев:

Князь, вы сдержали ваше слово!

Не двинув пушки, ни рубля,

В свои права вступает снова

Родная русская земля.

И нам завещанное море

Опять свободною волной,

О кратком позабыв позоре,

Лобзает берег свой родной

Лондонская конференция, как и предвидел Горчаков, превратилась в обычную говорильню; английские дипломаты прочитали Филиппу Ивановичу Брунову нудную нотацию на тему о том, что "вечность" договоров следует уважать. Пока "юркий Дизи" долбил его клювом в темя, Врунов сладко подремывал. Посол в Лондоне был слишком стар, и нотация не подействовала...

Горчаков переживал триумф! Его кабинет был засыпан тысячами телеграмм. Канцлера отовсюду поздравляли с дипломатической победой - во славу отчизны. Писали люди разные - чиновники и педагоги из глухой провинции, восторженные курсистки и офицеры дальних гарнизонов, студенты и артисты, писатели и художники. В театре при его появлении публика встала, аплодируя ему. Горчаков к титулу князя получил приставку - светлейший... Жмурясь от удовольствия, он слушал похвальные стихи в свою честь:

И вот: свободная стихия,

Сказал бы наш поэт родной,

Шумишь ты, как во дни былые,

И катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

Здесь тютчевские строчки волна перемывала заодно с пушкинскими, словно гальку на морском берегу. Севастополь пробуждался от заколдованного сна... В громадной витрине магазина Дациаро на улице Гоголя был выставлен большой портрет "светлейшего" Горчакова; прохожие останавливались, судачили:

- Горчаков-то.., смотри какой, а?

- Старый дядька. Уже слепенький.

- Так что? Гляди, какого деру всем задал...

ПОД ПАРИЖЕМ БЕЗ ПЕРЕМЕН

В обворованном немцами Понт-а-Муссоне царил уже настоящий голод. Штибера навестил племянник маршала Даву, не евший три дня: старый француз выпросил в канцелярии Бисмарка кусок хлеба для своей старой жены. Обозы с провиантом отстали. Бисмарк ехал с герцогом Шверинским и американским атташе Шериданом тоже голодные как волки. Всевышний где-то послал канцлеру пяток яиц. Зайдя за угол дома, Бисмарк выпил два - сырыми, а три яйца он честно принес на ладони:

- Это вам, герцог, это вам, атташе, а одно мне...

И он с удовольствием проглотил третье!

Через "Вогезскую дыру" немцы уже прорвались к Парижу, а ключ от Парижа, крепость Мец, еще оставался в руках Франции. Было уже холодно, ноги солдат засасывала мокрая глина. Армия маршала Базена, державшая оборону Меца, давно сидела на скудном пайке (каждый день в гарнизоне резали 250 лошадей). Однажды рано утром майор Ганс Кречман увидел, что от фортов Меца едет к ним на лошади юный французский офицер.

- Не стрелять! - скомандовал майор солдатам. - Этот каналья пьян и наверняка едет к нам сдаваться...

Но офицера шатало в седле - от слабости, от потери крови из ран, кое-как