В дни Каракаллы

ератора Марка Аврелия. Когда Македонский легион был переведен из Малой Скифии, где он охранял границу, в Дакию, костобоки переправились через Дунай, перевалили горы Гем, прошли огнем и мечом многие провинции и прорвались через Фермопилы в Элладу, где захватили Элатею. Именно во время этих событий сгорел построенный еще Периклом храм мистерий в Элевсине, как рассказывал мне Аполлодор с книгой Павсания в руках, и погиб в одном из сражений с варварами знаменитый атлет Мнесибул, дважды победитель на олимпийских играх — в беге и в двойном беге со щитом, — сначала поразивший многих врагов аттическим копьем, а потом и сам павший на поле битвы.

Отец мой, в те годы молодой воин, тоже принимал участие в нашествии на Элладу, хотя и не любил копаться в своих воспоминаниях, чтобы лишний раз не напоминать властям, что он костобок. Но однажды за чашей вина рассказал, как во время схватки с элевсинцами в белоколонном храме с грохотом упал на мраморный пол бронзовый светильник и, воспламененная его огнем, загорелась храмовая завеса. Отец также вспомнил об одной схватке с греками: он поразил мечом некоего храброго греческого воина, о котором ленники говорили, что это лучший бегун в городе. Тогда-то Аполлодор и прочитал ему вслух то место у Павсания, где повествуется об этой битве, и с нескрываемым изумлением смотрел на своего собеседника, участника таких событий.

По словам отца, поход был полон веселья, в каждом селении костобоки ласкали полумертвых от страха пленниц и вернулись домой, насмотревшись на всякие чудеса. Воины покинули Элладу, отягощенные богатой добычей, обещая вновь вернуться при первом же удобном случае, но во время переправы на левый берег Дуная на них напали, по наущению римлян, всегда готовых на предательство, враждебные племена, и мой отец был тяжко ранен. Его спасла от неминуемой смерти молодая дакийская девушка, ставшая потом его женой, а моей матерью, и, скрываясь от гнева Рима, они жили некоторое время в каком-то глухом урочище, а когда все успокоилось, переселились в Томы, где у моей матери издавна проживали родственники, люди с некоторым достатком. Отец нанялся тогда на работу к богатому торговцу Диомеду.

Если бы не это обстоятельство, то есть не его раны, мой отец вернулся бы вместе со своими сородичами в область Певкинских гор, и тогда, может быть, и мне суждено было бы родиться не в Томах, а в одной из тех дымных варварских хижин, в каких обитают северные жители, люди многочисленных племен, которые живут в селениях, находящихся на большом расстоянии одно от другого, среди непроходимых топей и дубрав, на всем необозримом пространстве Сарматии, между Мурсианским озером и рекой Борисфеном.

Сами они называют себя славянами и не управляются одним человеком, а живут в народоправстве, и поэтому счастье и бедствия, равным образом как и все прочее, считается у них общим достоянием. Они верят, что миром повелевает бог грома, и имеют обыкновение приносить ему в жертву быков и петухов; почитают они также священные деревья, реки и речных