В дни Каракаллы

ам видел во время пира, что некоторые из варваров вставали из-за стола и с такой быстротой и ловкостью перебирали ногами в пляске под звуки варварской лиры, что им могли бы позавидовать фракийские танцоры, которых мы видели однажды с отцом в нашем цирке. Мертвых своих здесь сжигают и, собрав кости в большой глиняный сосуд, зарывают потом в землю на особых, священных полях. Я узнал многие другие подробности о жизни этих северных народов, моих братьев по крови, и позднее прочел у Иосифа Флавия, что он сравнивал их с ессеями — таинственной иудейской сектой, участники которой владели совместно всем имуществом и чрезвычайно любили омовения, видя в них очищение души и тела. В самом деле — у некоторых здешних племен существует обычай сообща обрабатывать землю, и все у них общее — волы, плуги и даже жилища, и для них нет ничего приятнее бани, наполненной жарким паром. Для этой цели строятся особые хижины из бревен, где моющиеся льют на раскаленные камни воду или особый напиток, приготовленный из ячменя, и для потения сильно бьют себя березовыми ветвями, так как верят, что вместе с потом тело покидают не только болезни, но и огорчения, хотя, конечно, эти банные устройства далеко уступают нашим каменным баням в Томах, не говоря уже о тех великолепных термах, которые я видел в Антиохии или в Риме.

4

Впрочем, рассказывая о Риме и Антиохии, я несколько забегаю вперед, так как попал в эти города позднее, после целого ряда приключений и событий, а пока мирно жил в Томах, посещал уроки Аполлодора и удивлял Диомеда, и не только его, своим искусством писать греческие и латинские буквы. В этом отношении я снискал, несмотря на свой молодой возраст, такую славу, что когда однажды понадобилось вручить почетное послание светлейшего городского совета верховному жрецу императорского культа Прискию Анниану и его супруге Юлии, то этот документ поручили переписать мне, чем я по молодости лет очень гордился.

Но как-то, вскоре после прибытия в наш город куратора Аврелия, мы возвращались с отцом и Аполлодором домой из городской бани. Перед глазами еще мелькали в паровом тумане умащенные тела, и в ушах стоял непрерывный плеск воды, шипение пара, вырывающегося из свинцовых труб, бодрые крики и шлепки банщиков, массирующих спины и животы богатым судовладельцам.

Отец, которого в последние дни особенно мучали болезни и какие-то мрачные мысли, вдруг остановился.

— Нет справедливости на земле, — сказал он.

— Почему у тебя такое печальное настроение? — удивился Аполлодор.

— Очень мешает мне покалеченная нога, а хотелось бы еще раз побывать в Сармицегетузе и просить справедливости в земельной тяжбе.

Судебное дело, на которое намекал отец, заключалось в следующем.

В недавние годы в нашем владении находился земельный участок, полученный матерью строго по закону в наследство от родственников, недалеко от храма Гермеса. На участке росло несколько плодовых деревьев и возвышался величественный дуб; под его мирной сенью стоял скромных размеров дом, сложенный из простых