Лашарела. Долгая ночь

каждый день он умел посеять в сердце султана недоверие

и подозрительность к остальным царедворцам. Враги боя¬

лись вступать в открытую борьбу с визирем и ждали, ко¬

гда он нечаянно поскользнется — это было бы в первый

и последний раз. Они только и ждали удобного случая,

чтобы уничтожить визиря, и надеялись, что такой случай

неизбежно придет.

У Орхана, влиятельного эмира султана, с самого нача¬

ла не лежало сердце к Шереф-эль-Молку, и он все время

приглядывался к нему неусыпным, недобрым глазом. За

безграничной преданностью нового визиря Орхану чуди¬

лась алчность, честолюбие и холодный расчет. Орхан по

простоте душевной то и дело говорил султану о своих

подозрениях. Визирь же со своей дьявольской хитростью

постоянно похваливал Орхана. Но оп и похвалить умел

так, что лучше бы обругал.

Вот и теперь, когда Орхан намекнул иа возможность

измены со стороны визиря, Джелал-эд-Дин нахмурился,

Орхан прикусил язык и замолк. Но сомнения одолели

султана: кто-нибудь один из троих, несомненно, измен¬

ник — или Орхан, или Карамелик, или Шереф-эль-Молк.

Ко всем троим султан приставил по тайному согляда¬

таю и наушнику.

Торели, корпевший но заданию Несеви над истори¬

ей Грузии, узнал о полной победе Джелал-эд-Дина и о

позорном разгроме родной страны. Ои надеялся, что даже

после Гарнисского сражения Грузия сумеет оправиться,

собрать свои силы, укрепиться духом и отразить врага.

Без этой надежды оп не мог бы так благополучно суще¬

ствовать в плену да еще писать историю.

Свою работу он считал почетной и полезной не для од¬

ного только Несеви, по и для своего народа. Хозяин все¬

гда одобрял и поддерживал поэта, надежды теплились, и,

значит, жить было можно.

И вот Торели узнал, что прежней Грузии больше нет.

Могущество сломлено, войско разбито и рассеяно, Тбили¬

си сожжен, земля разорена. Работа сразу опостылела ему

и потеряла смысл. Он перестал разговаривать с соседями

по канцелярии, глаза его наполнились грустью, немой

тоской, и он избегал поднимать их, разговаривая с людь¬

ми. Ушел сон, появилось безразличие к пище.

Несеви доложили, что с грузинским поэтом не все

благополучно и что если так будет продолжаться, то о и

скоро умрет. Несеви приказал накрыть стол и пригласил

Торели к себе.

—

Я понимаю твою печаль,— начал говорить Несе¬

ви,— в свое время точно так же опечалило меня несчастье

моей собственной родины, великого Хорезма. Я удивился

бы больше, если бы увидел тебя веселым и беспечным по¬

сле всего, что произошло. Мужчина, а тем более поэт,

должен печалиться о судьбе своей родины. Печаль, тоска

по родной земле почетны для мужчины. Они украшают

его, как и любая доблесть. Но они не должны переходить

в отчаяние. Все, что сверх меры, не приносит пользы ни

человеку, ни его делу на этой земле.

—

Но верно ли все, что говорят? — с затаенной на¬

деждой спросил Торели.

—

А что тебе говорят?

—

Что от Грузии не осталось ничего, что султан разо¬

рил все, сжег города и села, стариков и детей убил, муж¬

чин угнал в плен, чтобы нродать в рабство, а женщин и

дев отдал иа поругание.

—

В этом много правды, ибо у войны свои законы. Ты

сам воин и должен знать, что там, где идет победоносная

война, трудно соблюдать справедливость по отношению к

каждому человеку. Но многое преувеличено. Наш султан

пе кровожадный Чингис, чтобы убивать стариков и детей.

—

Дома у меня остались жена и ребенок... Неужели

они не успели убежать и спастись?

—

Утешься и не плачь. Именно за бессмысленную

жестокость наш султан ненавидит Чингиса. Так может ли

он сам поступать так же, как поступает его ненавистный

враг, может ли он сам разрешить убийство беззащитных

стариков и детей?

Несеви успокаивал несчастного поэта, но сам-то знал,

какая кровавая волна прокатилась через Грузию и что

воины Джелал-эд-Дина ни в чем не уступают воинам

Чингисхана.

559

—

Если бы все было так, как говорите вы, если бы

султан проявил снисходительность к побежденным и ве¬

ликодушие в соответствии его благородству! В книге ва¬

шего пророка, в священном Коране, написано, чтобы каж¬

дый был покровителем беспомощных стариков и детей.

Султан — блюститель законов Магомета, дай бог, чтобы

он следовал им и на грузинской земле.

—

Так оно и есть. Но большая война — большие и

жертвы. Если бы грузины своевременно проявили благо¬

разумие и не оттолкнули бы руки, протянутой к ним с

дружбой и желанием породниться, если бы грузинская

царица приняла предложение Джелал-эд-Дина и вышла

за него замуж, не было бы ни крови, ни огня, ни слез.

Мир и спокойствие царили бы на грузинской земле.

—

Я тогда еще говорил, что этому не бывать.

—

Ну вот. А теперь грузины пожинают плоды своего

зазнайства и своей недальновидности. Породниться отка¬

зались, на это духу хватило, а воевать — слабы. И как бы¬

стро сдались. Мы думали, что вы сильнее. Скажу по сек¬

рету, султан не ожидал такой быстрой и легкой победы.

Все у вас оказалось показным, и военная мощь тоже.

Я ничего не говорю, судьба вашего царства и нашего Хо¬

резма похожи. Как и Хорезм, ваша Грузия оказалась ве¬

ликаном на глиняных ногах. Один хороший удар, и вели¬

кан рухнул, рассыпавшись на куски.

—

Грузия действительно богатая и сильная страна.

Но страна сильна не только своим богатством, полковод¬

цами и умением войска, народ могуч тогда, когда у него

сильный и умный предводитель. У грузин достало бы сил

противостоять хорезмийцам и даже победить их, если бы

у нас был теперь мудрый и обладающий твердой волей

царь. Всего лишь несколько лет назад мы одолели в бою

монголов. Это были не главные силы Чингисхана, но все

же это были отряды, состоявшие из отборных воинов.

В жестокой сече мы разбили их и отогнали от своих гра¬

ниц. Но тогда у нас был отважный царь. Грузинский на¬

род верил в его отвагу, в его ум и все свои силы объеди¬

нил вокруг него. Воля и сила царя становились волей и

силой народа, а сила народа оборачивалась силой царя.

Все были за царя, а царь был за всех. Грузины были еди¬

нодушны, потому что было вокруг кого сплачивать и объ¬

единять свои усилия.

Теперь же, когда пародом предводительствует слабая

500

женщина, все идет по-другому. Она не решается или но

умеет по-настоящему наказать виновных и по-настоящему

ободрить достойных, вовремя одернуть зарвавшихся кня¬

зей. Ее слабость оборачивается слабостью царской власти.

Вместо того чтобы спасти всю Грузию, а тем самым и свои

имения, наши князья заботятся каждый о своем поместье

в отдельности. А это облегчает задачу врага. Поистипе,

если бог решил наказать какой-нибудь народ, он сначала

посылает ему слабовольного венценосца.

—

Да, но эта внутренняя слабость неощутима до по¬

ры до времени. Кажется, что страна процветает. Хорошая,

беззаботная жизнь расслабляет народ изнутри, лишает

его сопротивляемости невзгодам. Внутренняя слабость на¬

рода и страны проявляется во время воины при столкно¬

вении с сильным врагом.

Да слабым, не мудрым царем овладевает беспечность.

Начинаются пиры, забавы, упивание роскошью. Вельмо¬

жи подражают царю и тоже забывают о своем долге пе¬

ред народом, перед страной. Примеру царя и вельмож сле¬

дуют все другие великие и малые князья, дворяне. Река,

замутившись у горного своего истока, делается мутной на

всем течении до самых низин. Так случилось у нас в Хо¬