Лашарела. Долгая ночь

опасности притупилось или даже исчезло вовсе. Сложив

оружие в кучу, воины с вечера завалились спать, надеясь

к утру хорошенько выспаться.

Цаго тоже едва донесла голову до подушки. Во сне она

слышала как будто бы родные грузинские голоса. Она ра¬

достно встрепенулась во сне и открыла глаза. Вокруг все

спали. На разные голоса переливался храп часовых. Цаго

лежала и чутко вслушивалась в темноту и тишину ночи.

Ей чудились какие-то шорохи, шаги, едва различимый ше¬

пот.

Внезапно тишина оборвалась. Послышался неясный

нарастающий грохот, факелы загорелись в темноте, за¬

мелькали, забесновались, и наконец все прояснилось в

конский топот, в бряцание оружия, боевые крики грузин:

—

Ваша, бей, руби! Ваша!

Хорезмийцы не успели опомниться ото сна, как все

попадали под саблями ночных налетчиков. В один миг вся

военная добыча, которую везли хорезмийцы, и все плен¬

ники достались ночному отряду грузин.

—

Живые, спасайтесь, кто как может! — крикнул

пленникам один из грузин, и голос его показался Цаго

удивительно знакомым. Она высунулась из своих почет¬

ных носилок и в красных отблесках факела увидела воина

на коне с поднятой кверху саблей. Тотчас она узнала Го¬

чи Мухасдзе.

—

Гочи, Гочи! — закричала она и тут же забилась в

припадке рыданий. Все, что накопилось в душе за эти

дни, прорвалось наружу. Мухасдзе поворотил коня, в два

прыжка оказался около паланкина.

—

Цаго, несчастная, как ты сюда попала? — Гочи пе¬

регнулся с коня и вытащил Цаго из носилок, посадил ее

сзади себя на лошадиный круп. Цаго судорожно обвила

руками сидящего впереди мужчину.— Куда тебя отвезти,

где твой дом?

—

Нет у меня больше ни дома, ни семьи. Куда все, ту¬

да с вами и я.

—

Ладно, поговорим потом.— Гочи дернул коня, ион

прыгнул в темноту из трепетного призрачного света до¬

горающих факелов.

548

Воины Гочи погрузили отбитые сокровища на коней.

Пленники, пожелавшие присоединиться к отряду, разо¬

брали оружие, оставшееся после изрубленных хорезмий¬

цев. .Отряд сел на коней и двинулся в путь. Остальпые

пленники, не захотевшие браться за оружие, разбрелись

кто куда. Каждый выбрал себе свою дорогу.

Отряд мчался галопом в кромешной ночи. Опасаясь

наткнуться на хорезмийцев, грузины держались в сторо¬

не от больших дорог, мчались опушками леса по узким

нехоженым тропинкам. Привычные кони сами выбирали,

где им скакать, и скакали по бездорожью, по краю опас¬

ных пропастей.

—

О мой сын! — всхлипнула Цаго, все крепче дер¬

жась за своего спасителя.

Гочи, сосредоточенный на скачке, не ответил.

—

Хоть бы остались живы Павлиа и Мамука.

—

Бог даст, останутся живы,— ободрил Гочи свою

спутницу, хотя понимал, что трудно теперь уцелеть в Тби¬

лиси.

Цаго неудобно было сидеть на крупе лошади, она боя¬

лась упасть. Все крепче и крепче прижималась она всем

телом, грудью и головой к широкой спине, к широким пле¬

чам всадника. Вскоре Гочи почувствовал теплоту женско¬

го тела, и горячее дыхание женщины начало жочь его

плечо. Все эти дни оп скитался по горам и степям, не смея

думать о простом отдыхе, а не только о женских ласках,

и теперь вдруг, согретое женщиной, его тело болезненно

напряглось, дыхание перехватило, и он едва не потерял

равновесие в седле. Чтобы отвлечься и забыться, Гочи

что есть силы хлестнул коня. Конь, и без того скакавший

во всю мочь, вытянулся в струну. Но чем быстрее мчался

конь, тем страшнее было Цаго, тем сильнее она прижи¬

малась к Гочи и трепетала.

Мухасдзе чувствовал, что кровь приливает к голове и

что он теряет самообладание. Он хотел отвести от себя

обнимающие руки Цаго, но тем самым он выдал бы свое

пусть невольное, но все-таки постыдное волнение. В это

время лошадь оступилась, всадников дернуло вниз и руки

женщины соскользнули с плеч. В испуге Цаго снова схва

тилась за Гочи и услышала под рукой тяжелое, частое,

лихорадочное биение большого сильного сердца. Цаго

сразу поняла все и резко отдернула руки, едва но уиав с

лошади. Гочи сделалось стыдно, точно его ошпарили

549

кипятком. Хорошо, что ночная темнота скрывала густую

горящую красноту, но зато он мгновенно остыл от волне¬

ния, отрезвел и смущенно забормотал:

—

Ничего. Держись за меня крепче, а то упадешь.—

И сам, повернувшись, взял ее руки и положил на плечи.

Женщина снова доверилась воину. Вдруг Гочи почувст¬

вовал, что его плечо намокло от слез.— Не плачь, успокой¬

ся. Все будут живы и целы.— Но и самого его душили сле¬

зы за разрушенное счастье многих людей, за разоренную

родную землю.

Отряд Мухасдзе торопился соединиться с каким-ни¬

будь другим грузинским отрядом, тоже ушедшим в леса.

Большие дороги и селения объезжались стороной, по го¬

рам , по ущельям, по тропинкам.

Гочи вывез Цаго на дорогу, ведущую в Ахалдабу, и

попрощался с ней. Цаго осталась одна на пустынном про¬

селке, среди пустой и бесплодной земли. В полях не вид¬

но было скота, если попадалась деревня, то и в ней дома

стояли неогороженные, трубы не дымились. Вот и Ахал¬

даба. Цаго остановилась перед домом Ваче. У ворот она

увидела девочку, которая стояла, прислонившись к стол¬

бу, и плакала.

Девочка испугалась незнакомой женщины и хотела

убежать, а потом остановилась, настороженно уставилась

на подходившую все ближе незнакомку. Зато Цаго сразу

узнала, что это ребенок Ваче. Девочка медленно отступала

назад, потом повернулась и пошла, то и дело оборачива¬

ясь, идет ли за ней женщина.

Цаго вошла во двор. Она тоже медленно шла за девоч¬

кой. Поднимаясь по лестнице, Цаго едва не разрыдалась.

Сколько раз в детстве она беззаботно и легко взбегала по

этим ступенькам! Никогда она не слышала в себе такого

волнения, никогда у нее не замирало сердце так, как сей¬

час.

Девочка привела ее в конце концов к постели в тем¬

ной комнате. На кровати лежала в жару и в бреду мать

Ваче. Худая, как скелет, седая женщина водила вокруг

бессмысленными глазами и то стонала, то бормотала не¬

разборчивые слова, то вдруг начинала петь.

—

О, горе родившей тебя, сын мой,— причитала боль¬

ная,— будь проклят тот, кто отемнил твой ясный взор...

Причитания звучали жутко, сердце Цаго сжалось от

предчувствия какой-то непоправимой беды.

550

—

Пусть земля сгорит и разверзнется под тем, кто от¬

нял свет солнца у моего мальчика...— Больная забилась в

истерике, начала ломать свои руки и кусать пальцы. Она

металась так, что невозможно было ее успокоить. Но по¬

степенно припадок слабел, несчастная затихла и в изне¬

можении откинулась па подушку. Она собрала пальцы в

щепоть, желая перекрестить кого-то, рука ее приподня¬

лась, тело ее дернулось, и она затихла навек.

Девочка, почувствовав, что произошло что-то страш¬

ное, отбежала от постели, забилась в угол и заплакала

еще горше. Цаго схватила девочку за руку и выбежала

иа двор, на солнце.

Теперь она бежала к своему дому, вокруг которого то¬

же не было ни души. Взбежала по лестнице, толкнула

дверь и бессильно опустилась на пороге. На кровати си¬

дела мать Цаго. Запрокинув кувшин, она, не отрываясь,

пила воду. Услышав стук двери, старуха оторвалась от

кувшина и тут же уронила его иа пол.

—

Цаго, дочка! Неужели ты жива?

—

Жива, жива, мама, это я, Цаго.

—

Нет, нет, не прикасайся ко мне, не подходи, уйди,