Баязет

ся, что не хватит. И глаза у бедного синие-синие, словно васильки...

А майдан шумел. Среди резких лиц курдов мелькали холеные лики персов, реяли среди халатов яркие лохмотья цыганок. Вращались закопченные вертела, звенела медь, оружейники совали в бадьи с нашатырем шипевшие клинки, выли голодные нищие. Молодой, удивительно красивый юродивый блеял козой, и ему за это платили деньги. Издалека пришедшие верблюды, ложась на землю, ревели под ношей тюков, и полуголые погонщики, чтобы взбодрить усталых животных, заливали им в ноздри жидкое лиловое сало.

- Стой! - скомандовал Участкин.

Убитых вытащили из караван-сарая. Трое мертвецов легли посреди притихшего майдана, как три страшных красных обрубка; только у одного, словно в удивлении, были распахнуты васильковые глаза и пусто смотрели в сизо-желтое от пыли турецкое небо.

- Замучили, гады, - сказал Штоквиц, и, закрыв эти синие глаза, что жили на пагубу рязанским сарафанам, он снял фуражку, часто и нервно закрестился.

- У рус - плохо, бей гяуров! - гаркнул кто-то, и здоровенный булыжник ударил в плечо капитана, который присел от боли и сказал:

- Тэ-э-эк-с...

Штоквиц был человеком жестоким, но зато не был трусом и решил дать ответ на этот удар. Подвыдернув шашку из ножен, капитан громко позвал толпу:

- Эй вы, слепцы!.. Я, комендант Баязета, говорю вам: Россия не Каир и не Тебриз. Она, если надо, раздавит вас, как дерьмо под сапогом. Заставим жрать свинячьи уши!

При упоминании о свинине, вкушать которую аллах не советует правоверным, майдан стал плеваться, затряс подолами халатов.

- Участкин, - тихо велел капитан, - прикажи загнать по патрону. Кто, снова выкрикнул в толпу капитан, - убил этих солдат?

Разве они обидели вас? Или ограбили, не заплатив денег за мясо?

Толпа отхлынула, но камни полетели со всех сторон. Изворачиваясь под их ударами, Штоквиц напролом двинулся в самую гущу майдана. И - низенький, плотный, резкий - рванул из толпы двух буянов: толстого кадия, кидавшего камни, и злобного курда с желтым бельмом на глазу.

- Иди, иди сюда, сволочи!.. Я вам дам сейчас по стакану лафита...

Сатанинская старуха вцепилась ему в погон. Красивый юродивый, похожий на молодого Иисуса Христа, перестал блеять козлом и достал из-за пазухи нож. С головы капитана сбили фуражку, пытались повалить его на землю. Но Ефрем Иванович оказался крут: он с бешеной силой отодрал свои жертвы от воющей своры фанатиков...

Размазывая по лицу кровь и щупая во рту выбитый в свалке зуб, капитан сказал Участкину:

- Поставь к стенке... Здесь же. Прямо к сараю. Пусть видят, что мы не боимся. Русский солдат пришел, - неожиданно вспомнил он слова Ватнина, то власть пришла русская!

Жирно щелкнули затворы винтовок. И курд оскалил зубы, богатый судья завыл. Толпа вдруг присмирела, на коленях поползла к Штоквицу, мулла хватал офицера за фалды мундира, старуха покрывала поцелуями его сапоги.

- Залпом, - скомандовал Штоквиц, ударив муллу ногой по зубам. - На изготовку возьми...