Варяги и Русь

   — Спасибо, Торопка! — крикнул Владимир, — разутешил меня и размыкал кручинушку мою. Выпей медку да вели хороводы заводить... Ну, добрые молодцы и други любезные, — обратился князь к пирующим, — кто хочет испытать свою силу богатырскую да удаль молодецкую, тот выходи на двор к хороводникам.

На этот призыв отозвались многие изрядно охмелевшие витязи, стали хвастаться своею силой и перекоряться между собою. Все доказывали, что таких богатырей, как они, нет в Киеве.

   — Довольно перекоряться, — сказал Владимир ссорившимся. — Кто хочет доказать силу и проворство, выходи на двор поразмять плечи на просторе.

И князь пошёл к двери. При виде Владимира веселившийся народ огласил воздух радостными криками. Князь ласково кланялся, хоть лицо его всё ещё было мрачно.

На дворе среди народа образовался большой круг, на который вышли несколько человек и начали драться. Все смеялись, тешились, как они били друг друга до крови. После них в круг вошёл один старый кифарник и с задором начал вызывать витязей помериться с ним силами. Все начали над ним трунить, но он не унывал: видно было, что это не простой кифарник. Вскоре появились охотники. Они поодиночке начали подходить к нему, но кто ни пойдёт, так и покатится клубком. Долго стоял Извой, любуясь доблестью старика; наконец зло взяло его, что он всех побеждает. Вышел и он. Взглянув на него, старик захохотал.

   — И ты туда же! — воскликнул он. — Не впору биться барану с буйволом...

Извой снял свой кафтан; лицо его вспыхнуло удалью и отвагой; уста его что-то прошептали, и он смело подошёл к силачу кифарнику.

   — Не хвастайся, витязь, — сказал Извой, — есть и против тебя сила такая, о которой ты ещё не ведаешь.

   — Да ты, витязь, соразмерил ли свои силы с моими? — сказал кифарник. — Были покрепче тебя, да и тех я за пояс заткнул.

   — Да ведь ты вызывал витязей на бой, ну, вот и я пред тобою, хочу показать свою силу молодецкую да поведать людям, что есть в земле русской витязи не хуже тебя. Поборемся за честь нашего князя и земли русской...

Бойцы сошлись; бой начался на мечах; все затаили дыхание, думая, что бой кончится смертью Извоя. Но с первого же удара старик покатился кубарем; все начали поощрять Извоя криками.

   — Не выдай, Извоюшка, не выдай! — кричал Торопка. — Туда же, говорит, силён, а впору бы на печи лежать да тараканов лучиночкой бить...

Слова эти возмутили старика, и он с ожесточением бросился на Извоя; мечи сломались от сильного удара; оба остановились, а затем схватились за копья, но с первым же ударом копьё старика выпало из рук, а копьё Извоя воткнулось в землю. Затем они начали наступать друг на друга и драться кулаками; каждый удар старика приходился по воздуху, тогда как удары Извоя попадали в голову. Наконец кифарник совсем вышел из себя и предложил бороться. Витязи разошлись и тотчас сомкнулись. Долго они боролись, поощряемые криками народа, и не поддавались друг другу. Но вот одно ловкое движение Извоя, и дюжий старик грохнулся оземь, так что кости хрустнули. Разозлился кифарник и хотел было подняться на ноги, но Извой ловким ударом снова сбил его с ног.

   — Ай, да витязь, ай, да молодец! — кричал народ, между тем как Торопка подтрунивал над кифарником, поднявшимся с земли и вытиравшим седьмой пот со лба.

— Впору тебе только с кифарой возиться, а не с добрыми молодцами биться, — говорил он, к общему смеху народа и князя. — Ступай на печь да пой про удаль молодецкую.

   — Давай слегу! — яростно крикнул старик, и ратоборцы схватились за слеги; круг раздвинулся. Раздражённый упорством Извоя, он хотел докончить с ним одним ударом и, подняв свою слегу обеими руками, покрутил ею несколько раз над головою и выпустил её из рук в голову Извоя, но тот отскочил в сторону, присел к земле, и в то время, когда оглобля пролетела мимо, он прыгнул к кифарнику и одним ударом кулака сбил его с ног.

Снова раздался одобрительный крик.

   — Слава тебе, Извой! — закричал Тороп. — На вот лучиночку, подай своему противнику, авось он научится драться в люльке у матери.

Но Извой не хотел тешиться над побеждённым. Он стоял напротив него в ожидании, когда тот вздумает ещё помериться с ним силами. Однако Владимиру стало жалко, старика, который, видимо, утомился. Князь приказал кончить бой.

   — Полно, богатыри, — ласково сказал он, — чай приустали ваши руки и ноги... Ну, спасибо, Извоюшка, потешил ты меня своею удалью, победил сильного противника. Вот тебе за это награда от меня. — Владимир надел на шею Извоя золотую гривну. — Ну, а ты, богатырь, не взыщи. И впрямь лучше тебе кифару взять да тешить честной народ... Поди, уж годы не те, чтоб ходить на бой...

   — Было время, другого бойца не было, о том знал и твой отец... Стар стал, признаться, да ништо ещё, когда надо будет, постою за себя.

   — А, ты служил у моего отца?..

   — Нет, князь, не служивал, а, было дело, мерился и с ним силами.

   — Э, да ты и в самом деле богатырь, коль мерился силами с ним... Ну, исполать ко мне в дружинники: честь и почёт тебе...

   — Нет, князь, теперь стар стал, и впрямь пора на печи полежать.

Он хотел уйти, да Извой удержал его.

   — Ну, помиримся, — сказал Извой, подходя к своему противнику. — Мы ведь только тешились да тешили Красное Солнышко, а злобы питать нам не за что. Только знай наперёд, что я силён, а есть сила большая над нами, и кто верует в неё, тот всегда побеждает.

   — Не след тебе говорит мне таких речей... Не знаешь, кому говоришь их.

Богатыри обнялись.

   — Ну, пойдёмте теперь, — сказал князь, — хороводы водить да красных девок выбирать, свои ножки разминать... Тороп, зови девок красных, собирай пригожих, становись в круг да вели тешить нас песнями.

Вскоре раздались песни молодиц и девушек, начавших водить хоровод.

Владимир сел на поставленном для него на крыльце седалище; Вышата, Извой и многие другие старейшины и дружинники окружили его. Между тем кифарник что-то шепнул одному княжескому отроку, который удивлённо посмотрел на него.

   — Негоже служить тебе рабыничу, когда ты сам князь, — шепнул он ему и исчез в толпе.

Вечер был прекрасный. Все продолжали веселиться и пировать. Время от времени Тороп тешил князя своими прибаутками, заставляя смеяться всю его свиту.

Но вот пришли девушки и, ставши вокруг князя, начали величать его. Князь слушал и любовался красными девушками.

Вдруг взгляд его упал на одну из них; глаза его разгорелись.

   — Вышата! — позвал Владимир, — чья она!

   — Оксана, дочка лесного сторожа Ерохи, князь, — отвечал Вышата.

   — Хороша, дюже хороша, — сказал он.

Он подошёл к молодой девушке и заглянул ей прямо в глаза, отчего та потупилась и покраснела.

   — Пойдёмте пир доканчивать! — обратился князь к окружавшим его. — Спасибо, девушки, спасибо, красные, что потешили меня.

Владимир вернулся в палаты; все последовали за ним и расселись по своим местам: снова заходила чара зелена вина кругом стола, снова все заговорили и веселье продолжалось своим чередом, но князь заметно загрустил.

VIII

Поздним вечером закончился пир, гости, охмелев от вина и мёду, посдвинулись под столы и спали где кто упал, только Извой, Вышата и отрок Руслав были бодры и отвели князя в опочивальню, в которой и уложили его на мягких пуховиках. Но не спалось князю.

Извой, оставив Вышату при князе, ехал по крутому берегу Днепра. Он вдруг заметил чью-то промелькнувшую тень, которая проскользнула между двумя ивами, склонившимися над Днепром, освещёнными бледными лучами выкатившейся из-за облаков луны. Он хотел было остановиться и посмотреть, но до его слуха донеслась песня, послышавшаяся со стороны холма; он повернул коня и направился туда, откуда неслись звуки.

Наконец он доехал до Витичева холма, где тропинка поворачивала к избушке Ерохи, и остановился, чтобы не нарушить пения девушки.