Лашарела. Долгая ночь

зодчих, чеканщиков по золоту, живописцев, поэтов, о ко¬

торых не слышал Мохаммед-эн-Несеви, но имена которых

знает весь просвещенный Ближний Восток и, конечно,

Византия.

Особенно много Торели написал о великом поэте Гру¬

зии Шота Руставели. Он пересказывал содержание це¬

лых глав его позмы, а некоторые места даже пытался пе¬

ревести.

Несеви знал наизусть очень много стихов. Он держал

в памяти все лучшие образцы восточной поэзии, и ему не

было равных среди всех любителей поэзии в Хорезме. Не¬

севи по мудрой скромности не любил этим хвастаться, по

про себя гордился все же тем, что при желании может

вспомнить и прочитать не меньше ста тысяч стихов.

Такой тонкий и наблюдательный знаток не мог хотя

бы и по отрывкам не распознать в Шота Руставели вели¬

кого поэта. Он позвал к себе Торели, горячо похвалил его

за усердные труды и вдруг сделал неожиданное предло¬

жение:

—

Моему сердцу, уму и слуху весьма любезны стихи

главнейшего поэта Грузии Руставели. Похвальны твои

попытки перевести его стихи на персидский язык. Но од¬

ному тебе не справиться с такой задачей, ибо персидский

язык все же для тебя чужой. Было бы жалко, если бы та¬

кие мудрые, сладкозвучные стихи читали одни грузины,

а для других народов они были бы недоступны. Я с радо¬

стью взялся бы за перевод поэмы, но я не знаю грузинско¬

го языка. Если мы возьмемся за дело вместе, если ты бу¬

дешь толковать и разъяснять мне каждое слово и все его

различные значения, а также символику некоторых слов,

их оттенки, а я буду все это перекладывать на персидский

язык, то вдвоем мы сможем перевести замечательное тво¬

рение вашего поэта, которому, я убежден, суждено бес¬

смертие в грядущих веках.

—

Вы не могли дать мне поручения более прият¬

479

ного! Что может быть радостнее и почетнее! Я не

буду спать ночей, я разъясню и растолкую вам каждое

слово в отдельности, я донесу до вашего слуха особенное

звучание каждого слова и их музыку, когда они соседству¬

ют и сочетаются одно с другим. Для этого я буду читать

вам ноэму по-грузински и даже петь ее. Я употреблю все

свои способности, приложу все усилия, чтобы облегчить

ваш благородный труд. Поверьте, для меня нет и не мо¬

жет быть более радостного поручения.

Несеви растрогался, ему передалось волнение поэта.

—

Лучше бы не читать мне историю, которую ты на¬

писал. Я считал тебя варваром и представителем варва¬

ров, этаким народным сказителем диких скотоводов. Те¬

перь же, когда по твоим запискам я наконец узнал

Грузию, я понял, что мы напали на просвещенное и пре¬

красное государство. Я понял, что беда обрушилась не на

кочевников, пе знающих своей истории, а на культурный

народ, и мне стало больно за его судьбу.

Я снова вспомнил свою родину, разоренную варвара-

ми-монголами. Пожалев себя, я теперь не могу не жалеть

и тебя, поэта Торели. Как поэт, ты, вероятно, острее и

больнее других переживаешь унижение и оскорбление

родины.

Торели закрыл глаза.

—

Но крепись. Ваш поэт, которого мы собираемся пе¬

реводить, сказал, что в несчастье надо крепиться. Ты дол¬

жен привыкнуть к тому, с чем труднее всего свыкнуть¬

ся,— к падению и, может быть, даже уничтожению род¬

ной страны. Постоянно, как я уже однажды говорил, вра¬

щается колесо судьбы. Теперь восходит солнце Хорезма,

солнце его величия, наше солнце. Судьба столкнула две

наши страны. Одна из них должна погибнуть — таков за¬

кон. Так установлено творцом: человек пожирает челове¬

ка, зверь — зверя и птица — птицу. Дерево и то не дает

расти вокруг себя слабеньким молодым деревцам. Оно

топит их в своей тени, заглушает и губит.

Человек угнетает другого человека, а народ угнетает

парод. Побеждает, остается жить и процветать сильный,

а погибает и уходит с арены жизни тот, кто слаб.

—

За что же такое несчастье моей стране? Главное

несчастье в том, что теперь, когда Восток закипел и огнен¬

ные бури налетели на Грузию, во главе нашего народа

стоит не сильный и смелый воин, не твердый и мудрый

480

государь, но слабая, воспитанная в неге и холе женщина.

Она не в состоянии укротить раздор вельмож, она не мо¬

жет собрать все силы Грузии в один кулак и привести их

в действие против захватчиков.

—

И это судьба, дорогой Турман Торели. Когда бог

отказывается от какого-нибудь человека и хочет его на¬

казать, он отнимает у него разум. Когда бог отказывается

от целого народа и хочет его наказать, он сначала посы¬

лает ему робкого и безвольного венценосца.

Так же получилось и с Хорезмом. Ни в какие времена

Хорезму так не нужен был решительный, сильный и сме¬

лый государь, как во времена нашествия Чингисхана. Но

бог устроил так, что именно в это время, как раз к момен¬

ту нашествия, нами правил самый изнеженный, самый

утонченный, но и самый безвольный венценосец из всех,

которые когда-либо правили в Хорезме.

Хорезмшах Мухаммед, отец нашего доблестного Дже¬

лал-эд-Дина, не мог сравниться со стремительным, как

молния, мудрым, как змея, и сильным, как орел, Чингис¬

ханом. Он не мог противостоять ему, не смог поднять весь

народ и сплотить его, не смог возглавить даже те войска,

которые у него были. Он безропотно покорился пригово¬

ру судьбы в лице монголов, бросил на произвол судьбы

богатую и могущественную страну, а сам где-то иа пус¬

тынном острове, среди Каспийского моря, отдал богу смя¬

тенную душу.

Бог, наградив нас таким государем в самое роковое

время, вложил победу в руки Чингисхана. Он захотел

наказать нас за наши грехи, за наше маловерие и на¬

казал.

Это он же устроил, чтобы Мухаммед завещал свое

правление наиболее слабому и безвольному из своих сы¬

новей. Несчастный хорезмшах выбрал в наследники ни¬

чтожного Оглазхана, отстранив от государственных дел

и от управления народом сильного и отважного Джелал-

эд-Дина. Получилось, что он погубил и себя, и сына, и го¬

сударство.

Да, таков закон. Он непреложен. Сначала наше госу¬

дарство пало его жертвой, теперь очередь дошла до вас,

ибо непрестанно вращается колесо судьбы. Вот и вам в

это тяжелое, роковое для Грузии время нужен был бы, как

никогда, мужественный и умный человек. Но, как нароч¬

но, бог дал вам в царицы слабую и легкомысленную

16 Гр. Абашидзе

481

женщину. Сказано в Коране! «Горе той стране, которой

правит женщина».

Теперь, когда на арене истории борются две железные

силы, когда схлестнулись такие мужи, как Чингисхан и

Джелал-эд-Дин, куда годится ваша царица, что хорошего

от нее можно ждать?

—

Осмелюсь возразить, господин мой Мохаммед Не¬

севи. Еще совсем недавно Грузией правила милостью

божьей царица Тамар, тоже женщина. Но как раз во вре¬

мя ее правления Грузия достигла величайшего расцвета

и могущества. Это был наш золотой век.

—

Ты же сам пишешь, что царица Тамар не только

была нежна, женственна и красива, но в то же время она

была рассудительна, разумна, мудра. Женскую нежность

она сочетала в себе с мужской отвагой и волей. Но, самое

главное, мир во время царицы Тамар был спокоен. Не бы¬

ло этой великой смуты, этого бурления народов, когда

народ поднимается на народ, чтобы уничтожить его или

пасть самому. Тогда не было в мире такого жестокого и

могучего хищника, как Чингисхан, а также самоотвер¬

женно противостоящего ему нашего доблестного Джелал-

эд-Дина. Следует помнить: ничто не повторяется в жизни