Лашарела. Долгая ночь

ко золото говорило на языке, понятном для всех. При ви¬

де огромного массивного пояса, усеянного драгоценными

камнями, у султана разгорелись глаза. Кроме того, он по¬

нимал толк в красоте изделий.

Видя, что султан ничего не понимает, Камуш повер¬

нулся к своему воспитателю и долго что-то ему объяснял,

двигая руками, глазами, головой. Воспитатель доложил:

—

Сын атабека Узбега, его единственный наследник,

475

последний из династии Пахлаванов, припадает к стопам

всемогущего султана, молит аллаха о его долголетии и

объявляет себя рабом султана. Сын Узбега отказывается

от всех своих наследных прав, от всех наследственных

владений, от дворцов, имущества и других богатств, при¬

надлежащих ему по наследству, приносит это в дар сул¬

тану и, кроме того, преподносит бесценный золотой пояс,

который принадлежал впервые персидскому царю Кей-

Кавусу, а затем переходил по наследству от одного пер¬

сидского царя к другому. Человеческие руки не создавали

еще ничего, подобного этому поясу. Ничто в мире не мо¬

жет сравниться с ним ни ценой драгоценных камней, ни

по искусной работе. Взамен всех владений и прав,

взамен всех богатств и этого бесценного пояса наследник

атабека просит только одно: отдать обратно жену. У доб¬

лестного султана Джелал-эд-Дина много жен и много еще

других благ, которые ниспосланы ему в этом мире и кото¬

рыми он наслаждается. У Камуша одна-единственная

женщина, одна-единственная услада, одна-единственная

надежда и радость жизни. Все остальное — несчастье, му¬

ченье, мрак.

Джелал-эд-Дин пожалел убогого человека. Действи¬

тельно, лишь эта единственная женщина могла заменить

Камушу весь мир, для султана же с его огромными госу¬

дарственными интересами, с его богатой, разнообразной

жизнью и в особенности после проведенных уже с нею

ночей она была ничем, кроме как еще одной лишней на¬

ложницей в его и без того переполненном гареме.

Как странно устроен этот мир, мелькнуло в голове у

султана. Женщина бежит от человека, для которого она

единственная радость и единственный смысл жизни, бе¬

жит и стремится к тому, который наслаждается ею меж¬

ду дел, между прочим, и в конечном счете не ставит ни

во что.

Женщина и судьба. И та и другая одинаково неблаго¬

дарны и непостоянны, и та и другая изменяют нам чаще

всего. Мы, мужчины, настоящие мужчины, для того и су¬

ществуем на свете, чтобы укрощать изменчивых женщин

и чтобы бороться с превратностями судьбы.

Последнюю фразу Джелал-эд-Дин произнес вслух. Он

встал, поднял на ноги распростертого ниц Камуша и по¬

садил его около себя. Потом приказал визирю возвратить

сыну Узбега все его удельные владения, дворец и немед-

47(5

ленио привести и отдать законному мужу тайно сбежав-

шую жену. Отдав приказ, Джелал-эд-Дин торопливо опоя¬

сался подаренным поясом и вышел из тронного зала. Ему

не хотелось встречаться взглядом с прекраснейшей, но и

презреннейшей из женщин. Он знал, что ее взгляд будет

полон не только горя и муки, не только мольбы и отча¬

янья, но также недоуменья и укора, что меньше всего вы¬

носил Джелал-эд-Дин.

Утром султану доложили, что и Камуш, и его жена

найдены в постели мертвыми. Их лица покойны, как у

мирно спящих людей. Никаких признаков насилия не об¬

наружено. Около постели валялся пустой флакон из-под

яда. Но кто кого отравил и как было дело, для всех и на¬

всегда останется непроницаемой тайной.

Пояс легендарного персидского царя, так неожиданно

доставшийся султану, он решил украсить еще и своими

камнями. Причем самый главный камень, лал, он велел

переставить иа середину пояса. Ювелир, когда возился с

поясом, обнаружил надпись мелкими буквами. Очевидно,

это было завещание царя Кей-Кавуса. Оно гласило: «Вся¬

кий, кто незаконно опояшется мной,— умрет».

Ювелир сообщил о своей находке визирю. Султан

приказал узнать, что можно, о судьбе предыдущих обла¬

дателей иояса и доложить. Оказалось, что этот пояс почти

всегда находился в руках законных наследников трона.

Если же по какой-нибудь случайности поясом перепоясы¬

вался человек, в жилах которого не было и капли благо¬

родной крови Кей-Кавуса, то предостереженье, начертан¬

ное на поясе, неминуемо исполнялось. Человек, завладев¬

ший поясом незаконным путем, вскоре погибал, после че¬

го пояс возвращался кому-либо из законных наследников

царя Кей-Кавуса.

Джелал-эд-Дин усмехнулся недоброй усмешкой. Не

иначе как они сговорились запугать меня, надеясь, что я

откажусь от такой драгоценной вещи. Уж не думает ли

визирь, что пояс каким-нибудь образом достанется ему.

Визирь Шереф-эль-Молк, коленопреклоненно докла¬

дывавший о поясе, хорошо знал, что означает та или иная

усмешка султана. Он согнулся еще ниже в своем покло¬

не, но все же осмелился дать совет:

—

Пусть султан не опоясывает своего стана. Спрячем

477

этот пояс в государственной кладовой. Тем самым султан

останется владетелем пояса, завещание не будет наруше¬

но и, значит, проклятье Кей-Кавуса потеряет силу.

Такая чрезмерная забота визиря о здоровье и благо¬

получии государя еще больше насторожила Джелал-эд-

Дина. Теперь он был почти уверен, что Шереф-эль-Молк

и ювелир устроили заговор. Усмешка на лице султана ис¬

чезла. Он поглядел на визиря грозным, проницательным

взглядом. Что означает такой взгляд, визирь тоже знал

лучше кого-нибудь другого, поэтому он умолк, чтобы

только слушать.

—

Камуш был последним звеном длинной цепочки ро¬

да царя Кей-Кавуса. Но теперь нет и этого звена. После

Камуша не осталось даже дальних родственников. Род

окончил свое существование, свой длинный путь по зем¬

ле. Но если кто-нибудь по своему благородству и по свое¬

му историческому долгу имеет право считать себя наслед¬

ником тропа и законным хозяином этой страны, то это я.

Значит, я первый из всех других имею законное право

опоясаться этим поясом. Хотел бы я посмотреть, испол¬

нится ли над султаном Джелал-эд-Дином, покровителем

Адарбадагана, проклятье царя Кей-Кавуса! — С этими

словами султан дал знак слуге, чтобы тот приступил к

опоясыванию государева стана.

—

Да будет воля твоя,— шептал визирь, не поднима¬

ясь с колен и отползая от трона.

Мохаммед-эн-Несеви внимательно читал все, что пи¬

сал по его приказу грузинский поэт Торели.

Впервые он услышал о грузинах, когда войска султа¬

на вступили в Иран. У него тогда сложилось представ¬

ление, что грузины — это какое-то дикое кочевое племя,

обитающее на севере. Как и всякие кочевники, это племя,

должно быть, не имеет ни записанной истории, ни просве¬

щенной религии, ни книг, ни письменности вообще.

Как же был удивлен Несеви теперь, когда вдруг от¬

крылось, что история Грузии восходит к началу мира, что

письменность грузин — одна из древнейших на земле, а

литература обширна и богата. Грузинские цари, оказы¬

вается, вовсе не предводители кочевых племен, как пред¬

ставлялось Несеви, но ведут свою родословную от царя

Давида, предшественника Соломона Мудрого, и во всей

478

Передней Азии признаются таковыми, а добрая половина

всех святых мест в Палестине находится в собственности

грузин.

Оказывается, вот уже сто лет — во времена славных

царствований Давида Строителя, Деметре, Георгия Треть¬

его, Тамар, Лаша и Русудан — Грузия по величию и по

богатству ничуть не отстает от великого Хорезма.

Торели называл многие имена философов, богословов,