Мальчики с бантиками

...

Он ушел к своим новым юнгам, а Савка фыркнул:

- Нашел чем соблазнять. Зайцами на речном трамвае.

Коля Поскочин вдруг зло блеснул на него глазами.

- А ты ничего не понял? - спросил он. - Росомаха ведь полюбил всех нас. Хотел найти хорошие слова. Но волнуется человек, вот и ляпнул про этот трамвай. Надо понимать людей... Если останусь жив, - закончил Коля, - я навещу его в Киеве. Пускай он катает меня себе на здоровье. Мне-то на трамвай плевать, но ему будет приятно...

- Верно, - согласился Савка. - Так ведь я разве спорю? Мужик он хороший. Зря мы нервы ему понапрасну трепали.

Издалека послышался печальный надрыв запоздалого горна. Горнист выпевал сбор.

- Пошли. У меня даже сердце заколотилось.

- У меня тоже, - сознался Коля. - Это нам... Последовала быстрая перекличка. Североморцы отвечали сорванными от волнения голосами: "Есть! Есть! Есть!.." Вещи уже в руках. Какие там вещи у юнги! Казенное бельишко. Пара учебников. Куски мыла. Не обжились. Специально для проводов североморцев прибыл оркестр. Пожилые матросы-музыканты продували для марша трубы, опробовали звоны тарелок. Щедровский вышел из штаба, произнес речь о славных традициях русского флота, о верности долгу и Родине. Он закончил словами:

- Высоко несите по морям гордое звание юнги!

Солнце уже садилось. Блеснула медь духовых труб, юнги тронулись, все вокруг наполнилось торжественной печалью, а гигантская труба геликона еще долго выговаривала за лесом: "Будь-будь... будь-будь!" На электростанции прокудахтал им в расставание движок дизеля. В конюшне прощально заржала родная юнговская Бутылка. Вот и баня. Вышла оттуда распаренная, как свекла, Танька с веником и тазом. Была она в синем берете и тельняшке.

- Поклон защитникам отечества, - пожелала она. - Понапрасну-то под пули не суйтесь...

Витька Синяков крикнул ей на прощание:

- Ты хоть новеньких-то на сахаре не обвешивай...

Юнги переговаривались, что Аграмов не вышел на их проводы.

- Не заболел ли старик?

Вдали уже была видна крутая лестница, ведущая к маяку на Секирной горе. Капитан первого ранга ждал юнг на дороге. Он поднял руку.

- Вы, - сказал он им, - уходите последними. А на флот вы, североморцы, прибудете первыми. Ехать всего одну ночь. Товарищи юнги... дети мои! нашел он нужное слово. - Вся большая жизнь лежит перед вами. Большая - как море. Как море! Я, старый офицер русского флота, низко кланяюсь вам...

В глазах Аграмова блеснули слезы. Он и в самом деле поклонился юнгам и велел двигаться дальше. Юнги часто оборачивались назад и долго еще видели начальника Школы. Аграмов не уходил, глядел им вслед. Что он вспоминал сейчас, этот пожилой человек? Может быть, юность и кровавую пену Цусимы?

Он провожал на битву юное поколение - юнг.

У них не было прошлого - они уходили в будущее!

* * *

Джек Баранов ехал до Сталинграда заодно с партией черноморцев и даже не попрощался с классом. Перед отъездом он прятался от товарищей, словно служба на реках поставила