Мальчики с бантиками

т ли они когда-нибудь эти прекрасные леса, блеснет ли им в ночи совиный глаз маяка на Секирной горе? Последние слова, последние напутствия.

- Тихоокеанцы и амурцы, выходи строиться!

Этих мало. Они понуры и подавлены тем, что, подготовившись к войне, на войну не попадут. Пошел маленький дождик. Аграмов, в кожаном пальто, беседовал с каждой группой отъезжающих, утешал недовольных, желал счастливым доброго пути. Наконец, выкликнули!

- Балтийцы, с вещами на построение!

Федя Артюхов вскинул на плечи мешок:

- Ну, вот и стал я балтийцем. - Он постоял напротив тех, кого еще не звали с вещами.

- Североморцы! - сказал им Артюхов. - Может, еще свидимся. А может, и нет. Прощайте на всякий случай, ребята... Я пошел!

Савка проводил глазами его рослую фигуру, нечаянно подумав: "Скоро он будет в Ленинграде". И что-то кольнуло в сердце: "Может, напрасно я на Север?" Но тут же он отогнал эту мысль прочь: "Я прав, недаром меня и Аграмов одобрил". Трижды вспыхнули песни уходящих и угасли за Секирной горой. Балтийцы ушли.

Теперь все ушли, а оставшиеся огляделись.

- Как мало нас, ребята!

Да, немного. Человек двести. И в любого ткни пальцем, обязательно попадешь в североморца. Они часто спрашивали:

- Всех отправили, а когда же нас?

- Потерпите, - отвечали им. - Сначала отправляем тех, у кого дальняя дорога. А вам-то, североморцам, ехать - пустяки...

Делать было нечего. Пока они вольные птицы. Ни нарядов, ни приборок, ни занятий. Трижды в сутки сходили на камбуз, а весь день гуляй. Но гулять было невмоготу.

- Юнги устали ждать.

- Ждите! Скоро в Кремль придет транспорт за юнгами.

Савка с Поскочиным сидели на скамеечке возле учебного корпуса, когда из-за леса донеслось такое знакомое:

- Ать-два, ать-два... Ножку! Не стесняйся поднять повыше!

- Росомаха ведет своих гавриков, - догадался Коля.

Показался небольшой отряд юнг второго набора, старательно бивших по лужам новенькими бутсами. Рядом с ними, следуя по обочине, с кочки на кочку прыгал молодцеватый Росомаха, орлиным оком высматривая непорядки в шеренгах.

- Рука до бляхи! - поучал он молодняк. - После чего отводится назад под сорок пять градусов. Ать-два, ать-два!

- Старается, - сказал Савка. - В науку вгоняет. Старшина подошел близко, и юнги встали перед ним,

- Ну, как новая публика? - спросил его Коля.

- Публика что надо. Что ни скажу - все делают. Все как вы, бывало, грешные. Но зато с вами, кажется, было повеселее... - Старшина повертел в руках кисет, на котором Танька вышила ему целующихся голубков. - Кажется, я женюсь на этой самой, - признался Росомаха. - Да, вот такие дела. Может, закурим?

- Спасибо. Неженатые и некурящие.

- Везет вам, ребята! - Росомаха крутил себе цигарку, не зная, что сказать юнгам в разлуку. - Ладно. Так и быть. Приглашаю вас после войны в Киев. Покатаю на речном трамвае. Без билета, конечно. Зайцами! В буфет зайдем, посидим. И вообще культурно проведем время. Ну, будьте счастливы! Не балуйте...