Жезл маршала. Василевский

Александр ответил жене:

   — Я не умею сватать, Катюша, у меня это дело не получается...

Катя... Милая, добрая. «Синеглазка», как назвал её Георгий Жуков. Сколько пережил Александр Михайлович, сколько выстрадал, пока обрёл с ней своё счастье. Он прилёг на диван отдохнуть. Мысли, как ручейки, потекли в недавнее прошлое...

В Наркомате обороны только что закончилось партийное собрание Управления боевой подготовки штаба РККА, на котором с докладом выступил секретарь партбюро помощник инспектора кавалерии Георгий Жуков (инспекцию кавалерии возглавлял Семён Будённый). Жуков не сглаживал острые углы, критиковал тех, кто, по его словам, «слабо ещё сидит в кавалерийском седле», кого «стоит чуть-чуть толкнуть, и он свалится на землю». Таким горе-воякам надо подумать, как жить дальше, подчеркнул Жуков, как устранить недостатки, чтобы учить войска тому, что надо на войне. Досталось и Семёну Михайловичу Будённому, которому, отметил докладчик, «надо жёстче требовать порядка от всех, невзирая на лица».

   — Не зря я предложил избрать тебя, Георгий, секретарём партбюро, — сказал Жукову Будённый после собрания. — Отличный ты сделал доклад! Критика весьма справедлива. Ты прав, моя доброта порой идёт во вред нашему пролетарскому делу. Учту твои замечания и в следующий раз жду, что ты меня похвалишь, — шутливо констатировал Семён Михайлович.

Он искал глазами Василевского, но того и след простыл. Тогда Будённый заглянул к нему в кабинет. Тот уже облачился в шинель.

   — Куда торопишься, Александр? — спросил Семён Михайлович. — У Августа Ивановича Корка сегодня вечеринка по случаю дня его рождения [2]. Составь, пожалуйста, мне компанию! — Будённый шевельнул усами. — Там будет и твой бывший командир Иероним Петрович Уборевич [3]. Пойдёшь?

Василевскому давно хотелось ближе познакомиться с Корком, по словам Жукова, «талантливым в военном отношении командиром». Но жену он не предупредил, что придёт домой поздно, и она будет волноваться. Из-за этого у них не раз возникали ссоры. Об этом он и сказал Семёну Михайловичу.

   — Кто есть ты, товарищ Василевский? — Будённый прищурил глаза. — Ты есть командир Красной Армии, человек военный и можешь в любое время быть затребованным начальством! Это твоя жена — погоди, как её звать, — он почесал лоб, — ага, вспомнил — Серафима — она должна знать. Так что ничего с ней не случится.

   — Еду, Семён Михайлович! — улыбнулся Василевский.

Добрались они к юбиляру быстро. Раскрасневшийся от спиртного Корк был навеселе и, когда они вошли в комнату, воскликнул:

   — Кто к нам пришёл, друзья?! Легендарный Семён Будённый! А знаете ли вы, братцы, — радостно продолжал он, — что генерал Деникин клятвенно обещал казакам лично захватить Будённого в бою и прилюдно повесить его на телеграфном столбе!

   — Руки у холуя Антанты были коротки! — прервал юбиляра слегка охмелевший соратник Будённого Иван Тюленев. — Георгий! — позвал он Жукова. — Налей штрафную для моего любимого командарма!.. Вот это да — полная пол-литровая кружка. Осилишь, Семён?

   — Давай, дружище, чего спрашивать? — Будённый взял кружку и, глядя на Корка, сказал: — Август Иванович, мы сражались в Гражданскую на разных фронтах, но от Михаила Фрунзе я знал о ваших блестящих победах...— Будённый окинул взглядом собравшихся. — Друзья, предлагаю тост за мужественного Корка назло врагам и на радость большевикам! — И Семён Михайлович залпом опорожнил кружку.

   — Спасибо, Сёма, за добрые слова, спасибо! — Корк подошёл к Будённому и трижды расцеловал его.

Василевский стоял рядом с Будённым с пустым стаканом в руке.

   — Ты что, разве не выпил за моего соратника? — насупился Семён Михайлович.

   — Не успел налить, — смутился Василевский.

Тюленев налил ему полный стакан.

   — Вы знаете, кто этот красавец? — подал голос Тюленев. — Саша Василевский, недавно назначенный в штаб Красной Армии. И знаете, кто его рекомендовал? Владимир Кириакович Триандафиллов!

К Василевскому подошёл Корк.

   — Я вас хорошо помню, — улыбнулся он. — Вы командовали 144-м стрелковым полком и вывели его из отстающих в передовые. А в октябре тридцатого года я утвердил на вас аттестацию, верно?

   — Так точно, Август Иванович! — расчувствовавшись, произнёс Василевский.

   — Друзья, что вы терзаете моего коллегу! — воскликнул Будённый. — Дайте ему выпить, а то, пока он держит стакан, спиртное испарится.

   — За вас, Август Иванович, чтобы здоровы вы были и счастливы! — Александр Михайлович лихо опорожнил стакан.

   — Благодарю вас, Саша, я желаю вам блестящей военной карьеры! — громко произнёс растроганный Корк.

   — Миша Тухачевский на учениях дважды благодарил Василевского, — заметил Будённый. — Только больно робкий наш Александр. Вот и сейчас переживает, что придёт домой и жена устроит ему бесплатный концерт.

   — Так она у него прекрасно играет на пианино, Семён! — воскликнул Жуков. — Я живу с Сашей в одном доме, мы с ним соседи, так что могу достоверно засвидетельствовать. И совсем неплохо, если под её музыку Саша спляшет «Яблочко»!

Все громко захохотали, а Василевский, покраснев от смущения, сказал:

   — Нет уж, Семён Михайлович, под музыку жены я плясать не буду!

   — Вот-вот, — подхватил Корк, — держи жену в узде, иначе будешь у неё под каблуком!

Дверь распахнулась, и в комнату вошёл нарком по военным и морским делам Клим Ворошилов в сопровождении своего заместителя Михаила Тухачевского.

   — Браво! — воскликнул Будённый. — Ты, Клим, просто молодец! Не ожидал, что придёшь...

   — Я же не святой, Семён! — улыбнулся Ворошилов. Он поздравил Корка с днём рождения. — Вы командуете войсками Московского военного округа, и я желаю, чтобы ваш округ стал первым по всем показателям в боевой подготовке!

   — Благодарю вас, товарищ нарком... — начал было Корк, но Ворошилов прервал его:

   — Прошу без формальностей, Август Иванович. На службе я вам нарком, а здесь, в кругу друзей, просто Климент Ефремович. Мы вот с Будённым прошли немало фронтовых дорог, он — командарм Первой Конной, я — член Реввоенсовета. Теперь я нарком, а он возглавляет инспекцию кавалерии. Но мы по-прежнему с ним друзья, хотя на службе нередко цапаемся. Верно, Семён?

   — Как же с тобой, Клим, не цапаться, если я прошу фураж для лошадей, а ты предлагаешь пасти коней на лугах! — засмеялся Семён Михайлович.

— Вот дьявол, и тут меня уколол, — добродушно ругнулся Ворошилов.

   — Разрешите, Климент Ефремович, я налью вам? — спросил Корк, держа в руке поллитровку.

   — И ему тоже. — Ворошилов кивнул на Тухачевского.

   — А ты чего стоишь как святой? — спросил Будённый Василевского. — И свою рюмку подставляй...

   — Друзья, разрешите мне сказать несколько слов, — заговорил Ворошилов, держа в правой руке стакан. — Все мы здесь люди военные, все или почти все в Гражданскую войну сражались на фронтах против белогвардейцев. Многих из нас война пометила, у кого на теле шрам от вражеской пули, у кого рубец от удара клинка. А вот мой друг Будённый до сих пор носит у себя под ребром деникинскую пулю.

   — Семён, это правда? — спросил Жуков. — Срочно ложись на операцию.

   — Зачем? — усмехнулся Семён Михайлович. — Она мне не мешает, и я ей тоже.

   — Як чему всё это? — вновь заговорил Ворошилов. — На войне о себе мы не думали. Мы думали о нашей Советской России и во имя её процветания сражались с врагами. Теперь мы видим, как словно из пепла родился Советский Союз, и наш долг — беречь его как зеницу ока. Помните наказ товарища Сталина — быть начеку! Предлагаю тост за Советскую Родину и за её верного сына, героя Гражданской войны товарища Корка!

Юбиляра чествовали до поздней ночи. Будённый подвёз на своей машине Василевского и Жукова в Сокольники, к дому, где они жили, тепло попрощался с ними.

   — Александр, если жена станет ворчать, скажи ей, что я тебя задержал по службе, и точка! — напутствовал Василевского Семён Михайлович. — Если же не поверит — пусть мне позвонит. Мой телефон у тебя есть.