Разомкнутый круг

– Простите, но я не могу сразу отвезти вас к Кутузову… может, фельдмаршал болен или просто не в настроении вас принять, – с достоинством произнес Милорадович, думая про себя, что раз запросили мира, могут и подождать. – «Силенки, месье, нынче у вас не те…» – послал он казака в главную квартиру.

– Ну что ж! Мы приучились ждать, – галантно бросил на траву свой плащ Мюрат, предлагая присаживаться.

Приехавшие с Лористоном кирасиры тихо спорили в стороне, кому из них он потом достанется.

К обеду вестовой вернулся и доложил, что посол императора будет принят, а для его сопровождения едет князь Волконский. Обрадованный Лористон первым встал с плаща. Не уступая ему в резвости, вскочил на ноги и Мюрат. Последним поднялся и оседлал коня Милорадович.

Казак, поводив по сторонам карими блудливыми глазами, быстро поднял плащ и сунул его в торбу, приведя этим в страшное уныние двух кирасиров.

Михаил Илларионович принял французского посланника без всякой торжественности, не удосужившись надеть парадный мундир. «Даже при Бородино не наряжался, а для этого французика много чести будет».

Но когда тот вошел в избу, кряхтя, все же поднялся с лавки: «Полагаю, какое-то уважение следует оказать… Хотя, что понимают в этикете и правилах приличия эти парижские булочники, мясники и кондитеры…»

– Садитесь, господин генерал! – указал он вошедшему на стул.

Прежде чем сесть, Лористон протянул Кутузову пакет.

– Письмо вашей светлости от его императорского величества, – склонил он голову.

«Вежлив, вежлив и хитер! – улыбнулся про себя фельдмаршал. – Наверное, из дворян, – вскрыл он конверт. – Эта записка меня убеждает, что Наполеону мир нужен как воздух!» – прочитав, аккуратно положил письмо на липовый стол.

– Передайте мою благодарность императору, – произнес фельдмаршал, тяжело усаживаясь на скамью.

«Как может этот старый простофиля противостоять нашему императору? – удивился француз. – Такого ничего не стоит вокруг пальца обвести. "Соглашайтесь на что угодно, но привезите мне мир!" – вспомнил он слова Бонапарта. – Надо усыпить его внимание», – решил француз.

– Я в восторге от русской осени! – представляясь наивным, воскликнул Лористон. – Этот желтый лист, прозрачный воздух и русские березки… Я влюбился в Россию, господин фельдмаршал!

«Через пару недель ты ее разлюбишь!» – внимательно поглядел на парламентера князь и улыбнулся, раскинув по щекам добрые стариковские морщины:

– Кроме этого вам что-то еще поручили сказать?..

«Не сильно, но ущипнул!» – широко улыбнулся француз.

– Кроме слов уважения, которое питает к вашей светлости его величество, мне предложено довести до вашего сведения предложение императора об обмене пленными.

«Уже горячее!» – пустил морщинки на лоб фельдмаршал.

– Ну конечно! – припечатал ладонью письмо. – Хотя пленных вы захватили ничтожное количество, я с удовольствием обменяю их. Партизаны каждый день ведут в лагерь захваченных французов.

– Да, да! Наполеон считает партизанскую войну варварской и недостойной великого русского народа… Ваши крестьяне нападают на наших солдат и убивают их…

– А вы объясните это мужику, у которого сожгли дом и изнасиловали жену! – убрал морщинки князь.

«Э-э-э! Да он не так прост, как кажется, этот добродушный толстый лис!»

– Ваша светлость знает, что на войне творятся жестокости! – попытался оправдаться француз, но этот выпад обернулся против него.

– Полагаю, вы сами и ответили себе!

– Но злоба не может быть вечной! – патетически воскликнул Лористон, постепенно подходя к главному. – Мой великий повелитель желает помирить два народа и покончить с этой кровавой войной. Людям нужен мир! – Обхватил колени руками, стараясь унять дрожь, и со страхом ожидал, что ответит русский фельдмаршал.

«По-моему, я был красноречив и убедителен», – успокаивал себя.

«Наконец-то! Тонкий дипломат, – с уважением подумал о своем оппоненте князь. – Но, к сожалению, буду вынужден несколько разочаровать его…»

– К глубочайшему, ну просто к огромному моему сожалению, вынужден разочаровать ваше превосходительство,– напустил на лицо все морщины, бывшие в его распоряжении, при этом добродушно улыбаясь французу. – Не в моей компетенции подписывать мирный договор. Император не уполномочивал на это. Он велел мне лишь уничтожить вашу армию… и все, – наивным голосом произнес Михаил Илларионович, с трудом поднимаясь с лавки.

«Дает понять, что аудиенция закончена, а я так ничего и не добился», – тоже встал француз.

– Ваша светлость! Умоляю вас, – глазами голодной собаки глядел на князя посол, – разрешите мне поехать с этим вопросом к его императорскому величеству Александру.

– Простите, генерал! Но я не вижу в этом необходимости. Не стоит так утруждать себя… К тому же на дорогах пошаливают партизаны… Не проще ли будет мне самому доложить о вашей просьбе его величеству?

– Да, это так! – подошел уже к двери Лористон. – Но не могли бы мы прекратить военные действия, пока не придет ответ из Петербурга?

– Еще раз прошу прощения, генерал, но солдаты проклянут своего фельдмаршала, ежели я прекращу сражаться. Но вы не волнуйтесь. Ради Бога, не волнуйтесь! – обнял его за плечи князь. – Завтра же, ну, в крайнем случае – послезавтра, так как на завтра намечен смотр, я отошлю рапорт государю.

Кутузов ласково глядел на Лористона, словно дедушка на внука.

Поклонившись фельдмаршалу, тот вышел из избы с таким видом, словно его принародно высекли.

Михаил Илларионович смотрел на него в мутное оконце и улыбался.

Не успел Лористон добраться с аванпостов до главной квартиры, как весь лагерь уже знал о прибытии французского посла и заинтересованно обсуждал, чем закончится его миссия.

Впрочем, итог заранее просчитывался, но все может быть… С Москвой тоже думали, что иначе выйдет, ан вон что получилось…

Закончив необременительные занятия, рубановский взвод активно прорабатывал данную тему.

– Лошадятина тоще устриц оказалась! – сидя в кругу товарищей, язвил Шалфеев. – Москву им подавай… Насытились ужо! Наелись Москвой до отвалу.

– Да-а-а! С хлебушком у них тесно! – было общее мнение. – Скоро повернем незваных гостей домой. Какой может быть мир с Бонапартой?..

Когда грустный Лористон ехал обратно, солдаты, как и их фельдмаршал, тоже улыбались. По лицу посла ясно читалось, чем закончились переговоры.

– Вона, вона хранцуз едет!.. – слышал он за своей спиной язвительные солдатские голоса.

«Почему название нашей нации они начинают с буквы «х»? – размышлял Лористон. – Может, мы ассоциируемся у них с тем местом, на которое они так любят всех посылать?..» Встречаясь с русскими пленными, он заучил самое популярное народное слово.

Проводив гостя, Кутузов позвал штабного офицера и продиктовал приказ об организации новых отрядов и активизации партизанской войны. «Наполеон рассчитывал победить нас в генеральной баталии, а мы разобьем его малой войной!»

С юга и юго-запада Москву охватила сеть партизанских отрядов. Молодые офицеры завалили главную квартиру рапортами с просьбой выделить им отряд и направить бить французов.

Оболенский и Рубанов тоже написали рапорты на имя Кутузова.

Французские солдаты боялись удаляться от Москвы. Город жил, словно в осаде. Во французской армии начался самый настоящий голод. Чтобы достать немного фуража и хлеба, приходилось посылать чуть не полк. Однако осмелевшие партизаны не боялись вступать в бой и с неприятельским полком.

Тарутинский лагерь жил мирной жизнью.

Через день после Лористона к Нарышкину приехала жена. Так как улица «Кирасирская» являлась крайней, следующие проулки составляли шалаши простонародья и маркитантов, а за ними, но в некотором отдалении, раскинула палатки аристократия из тех, кто не желал жить по крестьянским избам в соседних деревнях – и далеко, и клопов много.

Там-то приехавшие с Софьей слуги и разбили палатку.