Баязет

ого-то, кто обидел его казаков? Я, кажется, не ошибаюсь?

Карабанов поклонился с порога.

- Никита Семенович, - сказал он, - вы, наверное, знаете, что я вас не... люблю?

Хвощинский показал рукою на стул, приглашая садиться.

- Я этого не знал, но теперь буду знать, поручик, и благодарю вас за искренность. Хотя и не могу разуметь причину вашей нетерпимости к моей особе, ибо ваша молодость дает вам большее право на счастье, нежели мне.

- И все-таки, - продолжал Андрей, нахмурясь, - я не могу сейчас назвать ни одного человека, к которому бы питал столько уважения, сколько питаю к вам.

- Садитесь, поручик, не стойте. Сейчас будет чай.

Андрей сел. Стал говорить.

Полковник внимательно слушал его.

Потом сказал:

- Вы мыслите почти одинаково со мною. И мне это приятно.

Но скажите, любезный Карабанов, что я могу сейчас сделать? Если даже я поведу открытую борьбу с военным "гением" полковника Пацевича, то в Тифлисе, несомненно, найдутся люди, которые скажут, что Хвощинский поступал лишь из чувства мести, зависти и прочее.

- ?!

- Нет, нет, вы постойте, - остановил он раскрывшего рот Карабанова, выслушайте меня до конца. Я понимаю, что при таких обстоятельствах, в каких мы с вами пребываем сейчас, надо отбросить все личные соображения. Согласен с вами. И я это сделал.

Я уже говорил с Пацевичем, пытался воздействовать на него через Штоквица. Даже через Исмаил-хана. Но наш полковник - вот!

Никита Семенович постучал костяшками пальцев по краю дубового стола и печально закончил:

- Одно могу сказать, поручик: вот скоро будет офицерское совещание, и пусть оно решает вопрос о том, что следует предпринимать далее в гарнизоне.

Карабанов долго молчал, раздумывая о судьбе Баязета, потом спросил:

- Скажите, господин полковник: неужели мы всегда так воевали?

Хвощинский поразмыслил:

- Да, пожалуй, всегда... Войны ведь, - продолжал он, немного помявшись, - не каждый день бывают. Поначалу лезут всё больше на авось, валят промах на промахе. Наконец выучиваются. Бьют врага уже как надо. А войне-то, глядишь, и конец. Допущенные ошибки стараются замолчать. Историки врут. Военные специалисты хотят позабыть старые невзгоды и погрязают в изучение мелочей.

Нагрянет новая война, и опять старые ошибки на новый лад. Или же наоборот: новые - на старый. Реляции-то пишут, поручик, хитро.

Читатель - дурак и верит... Я не доживу, - с грустью закончил Хвощинский, - но вы, Карабанов, еще будете читать правду об этой войне.

За спиной Андрея послышался голос Аглаи:

- Чай готов. Ах, простите, тут еще кто-то!

"Кто-то! - сердито подумал поручик. - Могла бы и по спине догадаться, кто..."

- Пойдемте-ка пить чай, - предложил Хвощинский, вставая. - Моя супруга наготовила чудесных бубликов. Правда, из ячменя - муки-то ведь нету... Вы никуда не спешите?

- Да нет, никуда, - согласился Андрей, глянув на часы, и подумал: хорошо ли он закрепил веревку?

За столом они переглянулись с Аглаей. Знакомая улыбка