Семья Берг

Наводчик Сашка Фисатов всегда узнавал все раньше других. Теперь он откуда-то узнал и по секрету рассказал Саше:

— Знаешь, сержант, говорят, что внутри лагерей орудуют командиры и отряды нашего НКВД. Они отделяют польских офицеров и сразу увозят их куда-то на грузовиках.

Липовский знал слишком болтливый язык друга и посоветовал:

— Ты, Сашка, много не болтай об этом. А то как бы тебя самого не забрали.

— Я только тебе, сержант.

Потом и самому Саше пришлось издали видеть, как мимо пропылили две «трехтонки», их кузова были забиты польскими офицерами. Их легко было узнавать по красивым мундирам, некоторые были с аксельбантами у плеча. Везли их куда-то на восток.

26 сентябре комиссар дивизиона Богданов выстроил бойцов артиллерийского полка:

— Товарищи красноармейцы, получен новый приказ наркома обороны: Польша капитулировала? Наш освободительный поход окончен. Ура!

Бойцы вяло прокричали за ним. Даже он сам сказал это как-то безрадостно. Никто не понимал — что это за война, для чего было входить в Польшу? Всем не только не стало легче от этой новости, но даже было как-то неловко.

Колонна машин-тягачей с прицепленными зенитными пушками двигалась по дороге в юго-восточной части Польши. Саша Липоаский оказался в головной машине, потому что командир дивизиона отъехал назад подгонять растянувшихся по дороге. Как командир орудия, Саша сидел в кабинке рядом с шофером, его орудийный расчет трясся в кузове тягача. В Витебске, где жило много поляков, Саша научился говорить и даже читать по-польски. Поэтому на указателе при дороге он смог прочитать название ближайшего еврейского местечка и тут же увидел издали странную картину: большая группа бородатых мужчин, одинаково одетых во все черное и в черных шляпах, стояла на краю местечка и казалась стаей черных ворон. По мере приближения машины стало видно, как они выжидательно смотрели на колонну, вытянув тонкие шеи и размахивали руками. Явно они что-то обсуждали и переговаривались. Только когда подъехали совсем близко, Саша вдруг сообразил, что это были религиозные евреи в традиционных хасидских нарядах. Он увидел типичные узкие еврейские лица с длинными носами и большими грустными глазами навыкате. Сам он никогда раньше не видел хасидов, он вырос в советское время, когда все религии уже были запрещены. Но ему живо вспомнилась книга рассказов еврейского писателя Шолом-Алейхема с иллюстрациями, на которых были нарисованы точь-в-точь такие хасиды. Но одно дело иллюстрации, а в жизни они показались ему какими-то окаменелыми выходцами из далекого прошлого.

Выпрыгнув из кузова, бойцы встали против них у борта тягача, и обе группы рассматривали друг друга: евреи — с интересом, бойцы — с недоумением. Для русских ребят они выглядели как инопланетяне. Женщин и детей с ними не было, они попрятались в избах. После нескольких минут молчаливого разглядывания от группы евреев отделился один человек, подошел к Саше Липовскому и заговорил на ломаном русском языке:

— Жители нашего местечка рады приходу красных солдат. Есть среди вас евреи?

Липовский не знал, стоит ли ему говорить, что он еврей. Он никогда не скрывал этого, но и не афишировал. Здесь перед ним были совершенно незнакомые люди побежденной страны. Но пока он раздумывал, его болтливый дружок Сашка Фисатов радостно указал на него:

— Вот наш командир расчета — он еврей.

Спрашивавший поглядел на него, повернулся к черной массе своих и что-то сказал на идиш. Все уставились на Сашу Липовского и быстро-быстро стали переговариваться, размахивая руками. Тот, кто спрашивал, обратился прямо к Саше:

— А как Красная армия относится к евреям?

Саша пожал плечами:

— Как относится? Очень хорошо относится. Видите — я еврей, но я и командир.

Тот опять повернулся к своим, сказал им, и черная масса зашевелилась и заговорила еще быстрей и громче, указывая на Сашу. А вопросы продолжались:

— А вы не будете отстригать нам бороды?

Это поразило Сашу, он сам с удивлением спросил:

— Почему вы думаете, что мы будем отрезать вам бороды?

— Потому что немецкие фашисты так делают с нашими евреями в завоеванных местечках на другой стороне Польши. Они даже заставляют юных сыновей отстригать бороды своим отцам, а сами смеются над ними.

Саша поразился еще больше:

— Мы ничего об этом не слышали. Они фашисты, а мы красноармейцы, бойцы самой передовой и гуманной Красной армии.

Тот снова перевел Сашин ответ черной массе своих, но они вдруг подняли настоящий гул и плач.

— Почему они плачут? — спросил его Липовский.

— Потому что жалеют наших евреев. Мы знаем от прибежавших с запада, как фашисты издеваются над евреями. Они заставляют их раздеться догола, ставят сзади своего солдата со штыком вплотную к спине и командуют бежать впереди этого штыка; а если у еврея нет уже сил бежать и он остановится, то штык вонзается ему прямо в спину.

Саша и его команда не могли поверить в то, что слышали, а он продолжал:

— А одного раввина привязали к синагоге и подожгли ее, он сгорел. Да, да, они убивают евреев, всех — мужчин, женщин, детей.

Стоявший рядом Сашка Фисатов выругался:

— Так их мать! Неужто и детей убивают?

— Всех убивают, выводят за дома, заставляют рыть ров — могилу себе, и стреляют, чтобы они свалились в нее. А потом заставляют других засыпать их, даже если кто-нибудь еще живой и кричит.

На это Сашка Фисатов даже не выругался, у него отвисла челюсть. А у Липовского прошел жуткий холод по спине.

В тот момент подъехала машина командира дивизиона, он крикнул:

— Липовский, что встал? Всю колонну задерживаешь. По машинам и продолжать движение за мной.

Отходя от группы хасидов, Сашка наклонился к уху Липовского:

— Ну и сволочь же этот Гитлер.

Саша грустно покачал головой:

— Да, Сашка, он сволочь. Но ты подумай, он ведь не своими руками их убивает. Это делают такие же рядовые солдаты, как мы с тобой. Значит, у него есть столько помощников, и все они делают это с охотой.

Отъезжая от местечка, он оглянулся и увидел — черная масса хасидов расходилась по домам, размахивая руками.

53. На польском хуторе

На другой день комиссар опять выстроил бойцов:

— Товарищи красноармейцы, боевых действий больше не ожидается. Перед нами поставлена новая задача — отобрать среди местного населения семьи польских офицеров и помочь им выехать из армейской зоны. Это делается из гуманитарных соображений, чтобы помочь польским гражданам. Каждое из подразделений в пять человек будут возглавлять присланные командиры войск НКВД.

Сашка Фисатов толкнул Липовского локтем, шепнул:

— Интересно, почему командиры НКВД должны руководить нашими гуманитарными действиями?

Липовский сам поразился такому приказу, но Сашке? сказал сквозь зубы:

— Молчи!

Его подразделение возглавил молодой лейтенант с голубыми петлицами НКВД. Он по-мальчишески напускал на себя явно излишнюю суровость: очевидно, недавно был завербован в агенты из комсомола. Но Липовскому и другим это было все равно, они знали, что над ними он командир на один день. На всякий случай Липовский предупредил Сашку:

— При нем не болтай лишнего. Понял?

Их везли на большой крестьянской подводе, запряженной парой сытых битюгов с громадными мохнатыми ногами. Сашка Фисатов с крестьянским пониманием любовался лошадьми, но при лейтенанте восторгаться «вражеским добром» удерживался. Он подталкивал Липовского локтем, указывая на коней, и выставлял большой палец — хороши. Битюги шагали медленной важной поступью, возница, немолодой местный крестьянин, их не подгонял. Лейтенант постоянно его торопил, но тот делал вид, что не понимает, — поездка была ему явно не по душе.

Вдали на холмистом возвышении показался хутор — большой белый дом, окруженный деревьями, покрытыми желтеющими осенними листьями. Дорога вверх была гладко вымощена камнями, перед хутором был сад фруктовых деревьев — яблони, груши и вишни; позади дома, на склоне, разбит большой огород. Сашке Фисатову все было интересно видеть, он мысленно сравнивал это со своей убогой деревней, и его распирало желание похвалить хутор, он опять показал Липовскому большой палец, но все-таки не удержался и прокомментировал вслух: