Кому светит Большая Медведица (СИ)

Глава 17.

«На тесном, тёплом чердаке»

- Гуд бай, Америка, где я не буду никогда;

Услышу ли песню, которую запомню навсегда?

Горстка ребят, рассеявшаяся по захламленному чердаку, молча слушала струны гитары. Макс, худой бритоголовый мальчишка лет семнадцати, думал о далёкой Америке, где, как ему казалось, с наркотиками дела обстояли лучше, чем здесь. Его «коллега по кайфу» Айдар – парнишка с лицом цвета кофейной заварки – вообще ничего не думал: он только что укололся, и сейчас ему было просто хорошо. Марат устроился на перевёрнутом ящике возле Яшки-цыгана, пересчитывающего ворованные деньги, и думал о девушке, которую он видел на днях в Ледовом дворце.

Алла, прижавшись к Васильку-напёрсточнику, следила за комком лохмотьев, шевелящимся в углу, и размышляла о том, почему двенадцатилетний Вовочка, которому и принадлежали эти лохмотья, и который, в свою очередь, принадлежал обеспеченной семье, вынужден был попрошайничать у прохожих, чтобы иметь деньги не на сигареты и выпивку, а на еду и одежду для сбежавшего из детского дома пацанёнка лет десяти, жившего здесь же на чердаке вместе с голубями.

Динара и Ляля играли в карты, лениво перерабатывая в ротовой полости жвачку. Это были высокие, крепкие девчонки, в прошлом занимавшиеся тяжёлой атлетикой. С ними боялись связываться.

Лишь хриплый, но приятный голос Рината-гитариста, тихий, едва уловимый шелест бумажек в руках Яшки, да частое шмыганье носом спящего под старым пальто детдомовца нарушали тишину. Иногда снизу, из квартир, доносилась ругань жильцов.

А за окном медленно падал снег. Мелкие холодные снежинки словно напоминали о том, что они первые в этом году, но настоящая зима уже не за горами. А на чердаке было тепло и уютно. Голос Рината завораживал, успокаивая, и совсем не хотелось выходить на снежные и сырые улицы Петербурга.

Часом позже дремота одолела всех обитателей чердака. Уткнувшись в плечи друг друга или пристроившись на коленях соседа, они видели сны, являющиеся продолжением их мыслей; один Вовочка всё ещё неподвижно сидел, скрестив ноги по-турецки и обхватив голову руками, так что нельзя было понять, спит он или просто задумался.

Алла бесшумно выскользнула из-под руки Василька и огляделась. Ей не хотелось покидать это место, но дома её ждали мама и сестрёнка. Когда она стала пробираться к выходу, Айдар пробормотал во сне: «Мамочка!», пытаясь руками защититься от кого-то. Алла присела перед ним и провела рукой по его грязным взъерошенным волосам. Какими беззащитными казались ей спящие мальчишки! Брови распрямились и не стало того ожесточённого выражения лиц, с которыми они пришли сюда два часа назад. Сколько холодного цинизма и чёрствого равнодушия было в их словах, когда они, собравшись здесь, начали рассказывать, кто сколько украл, кого «отделал», и как кому удалось отвязаться от милиции. Сейчас Алла видела их другими, и ей не хотелось уходить от них. Но её ждали, ждали, и, помня об этом, девушка торопливо отодвинула люк. Но чем ближе она подходила к дому, тем тревожнее становилось у неё на душе. Пришёл ли домой отец? Спит ли он уже? Если да, то на этот раз у Аллы, мамы и Татьянки будет спокойный вечер.

Лишь бы всё обошлось! Как молитву, повторяла девушка про себя эти слова каждый раз, когда приходило время возвращаться домой. Едва завидев окно на шестом этаже, тускло освещаемое разбитой лампочкой, она испытывала желание развернуться и бежать прочь, хоть на квартиру Виктора, но каждый раз коварные мысли препятствовали ей в этом. А кто вызовет милицию, когда пьяный отец снова будет угрожать матери ножом, требуя денег на выпивку? Кто вытрет слёзы маленькой сестрёнке и расскажет ей на ночь сказку? Кто сделает матери массаж и выслушает её горькие слова о неудавшейся жизни с отцом? Одна Алла могла дать ему отпор. Она ненавидела отца, ненавидела за то, что он испортил жизнь Татьянке и сделал душевной калекой мать. За свои отношения с ним Алла не переживала. Ей достаточно было проблем с Виктором и беспокойства за судьбы друзей. А тут ещё школьная жизнь омрачилась появлением этой наивной дурочки Девушкиной.

Алла отогнала от себя неприятные мысли об однокласснице и, собравшись с духом, открыла дверь домой.

Ты где шляешься, мерзавка?! – такими словами встретил её отец. Он ещё держался на ногах.

Мать и Таня спят? – пропуская мимо ушей его грубость, тихо спросила Алла, но было в её тоне что-то такое, что не понравилось отцу: его глаза, и без того воспалённые от частых попоек, налились кровью.

Ты как с отцом разговариваешь?! – рявкнул он. Алла проскользнула мимо него, но он последовал за ней в спальню. – Совсем нынешняя молодёжь распустилась: родителей своих разучились уважать! Ты сначала послушай, что отец тебе скажет, а потом занимайся своими дрянными делами! И отец для неё не авторитет! – заплетающимся языком продолжал разглагольствовать он.

Иди спать! – сухо отозвалась Алла, подталкивая его к спальне.

В детской горела настольная лампа. Женщина и девочка, прижавшись друг к другу, сидели возле неё, с испугом и отвращением прислушиваясь к нечленораздельному бормотанию отца.

Как это – иди спать?! – уставился он на дочь мутными красными газами. – Я всегда спал здесь, и сегодня собираюсь поступить так же. Или ты меня на коврик возле двери посылаешь?! – взревел он.

Никто тебя никуда не посылает, - раздражённо ответила Алла, - ты совсем перестал соображать!

Не смей перебивать, когда я говорю! – закричал отец. – Неблагодарные! Я для вас жизни не жалел, с утра до ночи на заводах вкалывал, и вы что для меня сделали? Для чего я вас растил? Вот когда не станет меня на свете, тогда вспомните! Всё вспомните!

Да уж, поскорей бы! – огрызнулась Алла, переодевая сестрёнку на ночь.

Ты смерти моей желаешь?! – чуть не задохнулся от возмущения отец, краска на его лице сменилась с бордового на бледно-жёлтый. – Смотрите, какое чудовище я породил, смотрите, люди!

Я тебе сказала, иди спать! – повысила голос девушка. – Как ты всем надоел!

Я надоел? – он плюхнулся на стул. – Да я…я…законный хозяин этой квартиры! – его гремучий голос слышен был, наверное, по всему стояку. – Захочу – вышвырну вас всех вон! Я двадцать лет в партии состоял, в строительстве БАМа участвовал!

Твоим трудовыми достижениями мы уже по горло сыты, - равнодушно отмахнулась от него Алла, и повернулась к матери, - сейчас приду, ма, придётся его в зал выпроводить. Я обязательно расскажу Татьянке сказку, подождите немного, - ласково заверила она.

Про трёх поросят, - тихо попросила сестрёнка, натягивая одеяло до самых глаз.

Пошли, отец! - заставляя подняться его со стула, жёстко сказала Алла.

Три поросёнка, три свиньи, - бессвязно пробормотал он, - а ты знаешь, мерзавка, сколько стоит на рынке свинина? – он поднял вверх указательный палец и сам потянулся за ним, словно в нём была сосредоточена вся его физическая сила. – Это вы, дармоеды, привыкли жить за чужой счёт, а отца превратили в прислужку – подай то, купи другое, достань третье! И больше всех ты. Ты!

Алла молча разложила диван, застелила его и с трудом заставила отца лечь. Он быстро заснул, но и во сне продолжал выкрикивать о первой пятилетке, ценах на свинину и уважении к родителям. Потом его бред сменил громкий и продолжительный храп. Алла плотно закрыла дверь, вымыла руки и вернулась в спальню.

Спит, - устало сказала она, начиная растирать матери больной позвоночник, - теперь мы можем спокойно пообщаться. Слушай, Татьянка, сказку: жили-были три поросёнка…

Спать Алла снова ложилась в час ночи, уставшая и безразличная к несделанным урокам.

Глава 18.

«Дима и Стеша»

Мужчина и девочка недолго бродили по старинным улочкам бывшего Царского Села – первое же кафе в подземелье приветливо распахнуло перед ними свои двери.

Внизу было сумрачно. Отделанное под старинный замок помещение освещали электрические свечи на стенах, создавая уютную атмосферу. В воздухе плавал аромат жареного мяса и влажного дерева. Только оказавшись в этом месте, Стеша почувствовала, как голодна она была.