Фракталы городской культуры

Особенно явно стремление использовать сакральную семантику живого огня проявляется в новейших, сконструированных ритуалах последних лет. Вот, к примеру, – театрализованное шествие в Бресте в ночь на 22 июня. Несколько девушек в белых одеждах идут с зажженными свечами по ночному городу, за ними в процессии следуют «старейшины» – мэр, депутаты и прочая «знатная» публика. Подходя к реке, девушки пускают огоньки горящих свечей плыть по темной воде. Примерно так же выглядит современный неоязыческий ритуал Купальской ночи на озере Светлояр, в глубины которого по преданию ушел град Китеж. И оба они очень напоминают японский день поминовения предков. Так или иначе, алгоритм таких шествий с огнем осуществляется по фрактальной «формуле» древних поминальных ритуалов.

Говоря о живом священном огне в пространстве городской культуры, нельзя не упомянуть «вечный огонь». Восходящий к древним культам зороастрийцев, древнеарийским и древнегерманским практикам поддержания огня валькириями и норнами, к иерусалимской неугасимой лампаде и собственно поминальным огням и свечам на могилах предков, вечный огонь появился во внешнем городском пространстве как символ памяти о погибших в знаковых битвах отечества. Впервые вечный огонь в светской архитектуре был зажжен после окончания I мировой войны в Триумфальной арке парижского мемориала неизвестному солдату. В СССР первый вечный огонь (Ленинград, 1957 год) был посвящен не солдатам и офицерам, павшим в Великую отечественную войну, как можно было ожидать, а «Борцам революции», которые тем самым были символически приравнены к воинам великой битвы света и тьмы (вспомним известную метафору «пожар мировой революции»), где огонь несет сакрально-очистительную функцию [229]. Вечный огонь в центре японского города Хиросима горит в память о миллионах жертв ядерного взрыва. В символическом пространстве культуры это одновременно и поминальный огонь, и незатушенное пламя страшного ядерного пожара, которое, как говорят японцы, погаснет в день, когда на земле не останется ни одного ядерного боезаряда.

При этом семантически любой горящий огонь подразумевает, что его окружает мрак, который свет огня и призван рассеять [230]. Огонь, горящий днем, символически превращает день в ночь. А то, что огонь горит над прахом принципиально безымянного героя, приравнивает последнего к трансцендентным сущностям, имена которых не известны непосвященным.

Очевидно, что эволюция ритуалов традиционной культуры к концу XIX века привела к включению их в городские досуговые практики, переведя более или менее редуцированные ритуальные паттерны сначала в игровую, а затем в коммерческо-развлекательную плоскость, что не отменило, однако, их фрактальную сущность. Например, тыквенные головы с горящей внутри свечкой, неизменные в ночь (или в соответствии с логикой рекламного промоушена – целую неделю) Хэллоуина уже давно вписываются исключительно как временный декоративный элемент в дизайнерскую концепцию того или иного ресторана или клуба. При этом утерянные космогонические смыслы оказываются замещены сконструированной семиотичностью городского огня как фрактального паттерна праздничности и праздности.

Одной из самых главных особенностей современных огненных ритуалов является их зрелищность и динамичность, а формат мероприятия полностью подчиняется законам театральной и, в последние годы все больше, кинематографической сценографии, поскольку современный ритуал приобретает статус такового именно посредством его виртуального воспроизводства в визуальных СМИ. Транслируемый по Центральному телевидению пасхальный крестный ход вокруг храма Христа Спасителя также скорее представляет собой срежиссированное праздничное шоу, чем глубокое религиозное действо. Массовая культура, функционирующая как «многосерийный» хэппенинг, пытается включить в свой сценарий и городские пожары, и таинство нисхождения Святого огня в иерусалимском храме. Принципиальная непубличность последнего события компенсируется в прямой трансляции динамикой эстафетной передачи появившегося священного огня по храму и далее – в разные города мира.

Фракталы живого огня в ночном городе (файер-шоу)

Неслучайны в этой связи рекламные интертекстуальные отсылки к разного рода огненным ритуалам: по разным поводам (от духов до автомобилей) в рекламных сюжетах появляется живой огонь – свеча или пламя. Порой воспроизводятся сценарии инициационного плана: например, редкие огни на плохо освещенных улицах или в темных коридорах, разного рода зеркальные отражения и «зазеркальные пространства», вода и мост, в качестве последнего символическим заместителем может служить эстакада или лестница. В этом сумеречном свете, медленно или, наоборот, порывисто, движется женщина, иногда обнажающаяся, иногда превращающаяся в черную пантеру. А из пламени страсти, мистического света и адреналина возникают дьявольские сущности, врывающиеся в ночной город из подземных туннелей (автомобиль Infiniti) или жестяных банок энергетических напитков (Adrenalin Rush).

Прекрасно соответствуют формату реликтовой ритуальности приобретшие в последние годы широкую популярность игры с огнем («поинг» [231]), которые выполняют и просто любители, и профессиональные актеры театров огня, «жрецы» огненных мистерий. Огонь становится главным действующим лицом уличных представлений и ослепительными письменами особых «священных» текстов, мистических огненных фракталов. Разного рода огненные мистерии, близкие по стилистике к цирковым и каскадерским программам, сочетают огненные аттракционы, игру актеров и музыку живого оркестра. И, в полном соответствии с имманентной логикой огненного ритуала, городские файер-шоу нередко превращаются в жертвоприношение, когда в огне сгорает все здание и погибают зрители.

Фрактальная связность ночного города

Искусственный огонь, освещающий ночь современного мегаполиса, также маркирует особые локусы города, некие сакральные «вечные» места, которые должны присутствовать в зримом пространстве всегда как знак незыблемости мироздания, не исчезая даже во мраке ночи, – храмы, резиденции правителей, мосты. Эти особые места, «точки трансцендентности», удерживают город от распада его дневной структуры, торжественно восстанавливая ментальные и пространственные точки опоры, на которых город существует с вечерних сумерек до утренней зари. Без расточительного света, поддерживающего и ночью «калейдоскоп быстро меняющихся картин, резкие границы в пределах одного моментального впечатления, неожиданно сбегающиеся ощущения», большой город в ночной тьме стал бы чувственно равен маленькому городку или деревне с их «медленным, привычным и равномерным ритмом душевной и умственной жизни» [232].

И если в небольших поселениях появление света в ночи было строго регламентировано годовым циклом сакрального календаря и являлось признаком особого торжества или бедствия, то ночные огни мегаполиса – это все больше огни земного богатства, соблазна и еженощного диониссийского веселья. Ночная иллюминация – разноцветные лампочки попрек улиц и вдоль мостов, яркие вывески, световая реклама – своей многоцветностью, ослепительностью и безудержностью создает атмосферу вечного праздника, где каждая ночь – рождественская. Деревья в гирляндах из лампочек выступают символическим заместителем новогодней елки [233].

Когда-то движение огня по темному лабиринту древнего города представляло собой, подобно ослепительной комете, несущейся по черному небу, чрезвычайный разрыв непрерывности ночного пространства и бытия, который вне религиозного обряда был позволителен только как особое знамение – важности миссии ночного путешественника (например, гонца) или самой персоны. В современном городе огонь уже не разрывает ночную реальность, не дробит ее, но, наоборот, прошивает ее, скрепляет воедино – освещенные мосты соединяют берега, реки света от автомобильных фар восстанавливают бесконечные полосы проспектов, которые готовы были разорваться с наступлением темноты. При этом свет автомобильных фар, как и вспышки светодиодных рекламных картинок, сохраняет реликтовую ритуальность, в которой техногенность движущегося огня компенсируется его скоростью и сложностью световой динамики. С наступлением эры электричества движущийся в ночи свет – знак жизни и порядка.