Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

По его мнению, Джеймс был ярким, несколько эксцентричным парнем, который был уверен в том, что нет никого лучше него. Ему нравилось быть в центре внимания, и он так же свято верил в то, что он не только очень крутой, но и правильный парень. Он пытался создать образ хорошего героя, что борется со скукой и злом. Самое главное, что Джеймс верил в благородство своих поступков. Сказать по правде, он действительно остро реагировал на любую несправедливость, вставая на защиту обиженных жертв, если только те не были со Слизерина. В нем, как и в любом другом человеке, тесно переплетались положительные и отрицательные черты.

Каркаров постоянно находился в приподнятом настроении. Он украсил практически все комнаты разноцветными лентами и шарами и с нетерпением ожидал Нового года. Католическое Рождество он никогда не отмечал, а подарки, присланные двадцать пятого декабря, откладывал до утра первого января, и теперь ему очень хотелось открыть их.

Вечером тридцать первого декабря Каркаров вместе с домовиками накрыл огромный стол в столовой, который вполне мог уместить человек двадцать, всего на три персоны. От изобилия представленной еды у Гарри полезли глаза на лоб, директор же заявил, что это им всего лишь несколько блюд на ночь.

Сириус в предвкушении потирал руки, он обожал мясо. В абсолютно любом виде. Блек ел его отдельно и с гарнирами, с соусами и без, вареным, жареным или печеным… Гарри иногда казалось, что если бы возникла необходимость, то он ел бы его и сырым. Сириус свое пристрастие к мясу объяснял тем, что в Азкабане постоянно давали или похлебку, или странную кашу, состав который был сложно определяемым. Ничего вкусного, просто пища, для того, чтобы не дать заключенным умереть.

Второй его страстью был шоколад. В кармане у мужчины постоянно находилось несколько конфет, а порой и бесчисленное количество пакетиков с ними. Люпин объяснял это тем, что в сладком есть гормон счастья, и людям у которых жизнь наполнена постоянными стрессовыми ситуациями, он необходим как воздух.

Каркаров же любил соленья и медовуху. Поэтому директор вполне мог есть суп в прикуску с маринованными помидорами или кабачками. Так же любую пищу он запивал водой. Пару раз Гарри даже видел, как Каркаров, выпив чашку чая или кофе, следом вливал в себя не меньше стакана воды.

Сам же Поттер был практически всеядным. Ел он понемногу, конечно же у него были свои предпочтения, но мальчик никогда не чувствовал себя зависимым или одержимым ими.

В Новогоднюю ночь, после того как часы пробили полночь, и все обменялись поздравлениями, Каркаров потащил Гарри за собой в Шабаш на главную площадь.

Там, около огромной елки, собирались жители города. Все поздравляли друг друга, и не имело значения, были ли они знакомы между собой. Люди излучали неподдельное счастье и веселье. Они жгли бенгальские огни, открывали бутылки шампанского и предлагали напиток всем желающим. Одни пели, вторые танцевали, третьи запускали фейерверки, раскрашивая небо десятками ярких огней.

Окружавшее его было совершенно чудесным, Гарри впервые видел нечто подобное. Это являлось чем–то исключительно особенным: всех присутствующих на площади пронизывала атмосфера единения и радости.

Взрослые, позабыв обо всех условностях, катались вместе с детьми с ледяных горок.

Сириус в образе собаки носился туда–сюда с радостным лаем, изредка шарахаясь в сторону от взрывающихся магических петард.

— Хорошо, что хоть один день в году, люди еще помнят, как быть счастливыми, — заметил Каркаров. — Я уже много лет живу в ожидании таких ночей.

— Почему? — удивленно спросил Гарри, когда они уже в районе шести утра возвращались домой.

Директор грустно улыбнулся.

— Потому, что я такой же, как и другие. Мне тоже свойственно забывать, какого это ощущать себя счастливым.

Поттер задумчиво кивнул.

— Мы всегда лучше помним плохое?

— На самом деле, это зависит от человека, некоторые одинаково забывают и хорошее, и плохое.

— Тогда их жизнь совсем пуста? — нахмурился Гарри.

— Не думаю. Скорее это те, кто живет настоящим моментом. Для них не важно, то, что было некоторое время назад. Они–то как раз меньше других страдают.

— Тогда так жить лучше всего?

— Нет, конечно же, нет! — всплеснул руками мужчина. — Может быть, подобная жизнь и беззаботна, но она никогда не даст чувство полноты. Мы запоминаем плохое отчетливее, для того, чтобы не повторить что–то подобное в будущем. Это часть нашего опыта, позволяющая нам учиться на своих ошибках, и избегать повторения их в будущем. Счастливые моменты постепенно теряют свою яркость и четкость, практически не оставляя после себя ничего, кроме простой констатаций фактов. Именно поэтому вызвать Патронуса — это крайне сложная задача. Нужно сосредоточиться не только на том, что просто было, но и почувствовать отголоски светлой радости, а когда поблизости находится дементор — это становиться чуть ли невыполнимой задачей, — Каркаров после небольшой паузы продолжил. — Те же люди, кто стремятся отринуть абсолютно все, в большей степени рискуют ходить по замкнутому кругу. Прошлое нужно уметь отпускать, но предварительно сделав выводы.

Гарри присел на корточки, зачерпнул горстку снега и принялся мять его в своих ладонях.

— А прошлое может убить?

Каркаров некоторое время молчал, а потом кивнул.

— Да, Гарри, может. Федя говорил мне о твоей некротической связи. Ее лучше разорвать.

— Но как это сделать? — снежок полетел в березу, с ветки которой с недовольным уханьем поднялась в воздух рыжая сипуха.

— Ты должен этого сам захотеть, — Каркаров отрешенно посмотрел на свои руки. — Только ты сам знаешь, почему эта связь существует.

Усадьба директора находилась далеко от центра города. Она располагалась в элитном районе, который носил название «Янтарный угол». Соседи редко виделись друг с другом потому, что их дома разделяло солидное расстояние. Все здесь владели не только жильем, но и большими участками земли, на которых при желании можно было разбить поля.

Сразу же за этим районом начались «Заповедные кущи». Там обитали многие редкие виды животных. По сути, это был многокилометровый заповедник, разделенный на зоны с разными температурными режимами. Тут можно было найти и участки, похожие на пустыню, а так же и те, что обладали антарктическим климатом.

Улицы Шабаша были завалены снегом, который похрустывал под ногами. Некоторое время мальчик шел, внимательно вслушиваясь в эти звуки. Ему было необходимо хоть чем–то занять себя.

Хотелось плакать и смеяться одновременно, в голове мысли отказывались обретать четкую форму. Возможно, все дело было в усталости, все–таки сутки без сна говорили за себя. Да и волнение за то, что Малфой решит сделать ответный шаг, тоже выматывало.

Гарри знал, что Квиррелл является во снах к нему чуть ли не каждую ночь не просто так. Но он предпочитал думать об этом, как о своем наказании или играх подсознания. Хотя созерцание подобного перестало быть для него столь же мучительным, чем раньше.

Когда они наконец–то дошли до дома, все сразу же отправились спать. Сил на разговоры не было ни у кого.

Поттер не удивился, когда ему вновь приснился Квиррелл. Он сидел перед зеркалом и вновь разглядывал себя.

— Почему вы мне снитесь? — решился спросить Гарри.

— Потому что ты это хочешь, — отмахнулся мужчина.

— Я могу это прекратить? — удивился мальчик.

— Конечно, — невозмутимо ответил мужчина, сидя напротив зеркала. — Перестань сюда приходить. Я тут для того, чтобы, скорее всего, отбыть первую часть своего наказания.

— В чем же оно заключается?

— Мне необходимо понять, как много я потерял в этой жизни, зеркало показывает то, что мог бы получить.

Гарри сел рядом с ним.

— Почему вы пошли за Волдемортом?

— Я всегда хотел силы и власти. Мне было важно ощутить собственную значимость, ведь все всегда смотрели на меня свысока. Конечно же, я же полукровка, плод любви проигравшего все свое состояние глупца и обычной магглы, которая не смогла даже поступить в колледж. Я узнал, что волшебник только тогда, когда мне пришло письмо из Хогвартса! Ты даже не можешь представить, как это сложно расти среди магглов, ощущая себя странным, необычным, не таким как они. Мне никто не верил, когда я говорил, что могу заставить летать посуду или поджечь старый пень одним лишь взглядом. Меня считали лгуном и сумасшедшим. Так к тому же все потешались над странным именем, которым меня наградил мой папаша. Квиринус! Будто бы магглы хорошо знали римскую мифологию и могли понять, что я назван в честь бога войны. Квирин — одно из имен Марса.