Klangfarbenmelodie (СИ)

Он не знал, зачем это делал, но почему-то считал, что должен сказать про это.

— Ты много тогда говорил, — печально улыбнулся юноша, чувствуя себя совершенно опустошенным этой откровенностью между ними — и очень легким. — Я помню… Ты ругался, просил, уговаривал… И я не спал. Не спал и как мог старался держаться в сознании. И пока ты… работал, — он криво улыбнулся, — я был в сознании, и твой голос — он прошивает все это как красной нитью. Тогда я засомневался, правильно ли настолько не доверять тебе. А потом ты послал Адама прямо в больнице, и…

— Алиса меня поцеловала, — Тики смотрел на их руки закусив губу до побеления, ужасно задумчивый и красивый в этой растерянной серьезности. Он как будто тоже не понимал, чего хотел Аллен, рассказывая ему об этом.

— Д-да… — выдохнул юноша, коротко кивая. — Скажи, Тики… почему ты ответил тогда на вопрос Алисы?

Мужчина взглянул на него неожиданно мягко, словно вспомнил что-то до ужаса приятное, и улыбнулся самыми уголками губ.

— Я был уверен, что она передаст это всё тебе. Я хотел, чтобы ты знал, Малыш, что я не враг и что не обманываю Неа, — проговорил Тики, серьёзно смотря Аллену в глаза, и от этого взгляда внутри словно что-то разгоралось, что-то заполняло его.

— Но с чего ты вообще решил, что Алиса настолько близка с Алленом? — не понял юноша, нахмурившись, потому что, странное дело, многие считали именно так, хотя никто и никогда не видел, что не удивительно, Уолкера с «Алисой». Просто потому, что это невозможно. И тут вдруг странная догадка пронзила голову, отчего он вскинул глаза на Микка. — Неужели ты думал, что мы.?

— Ни слова, Малыш… — начал Тики, сдвинув брови к переносице, но Аллен уже почувствовал, как его распирает от чего-то радостного и тёплого.

— Ты ревновал, что ли? — хохотнул он, ласково погладив пальцами ладони мужчины. — Меня ко мне же? — уже в голос рассмеялся Уолкер, жмурясь от переполняющего грудь тепла. Казалось, там будто внезапно солнце встало.

Тики сердито насупился и ехидно протянул:

— Позволь напомнить, что ты тоже ревновал меня к себе же.

— Я ревновал тебя к миловидной девочке в пышных платьях, называющей Кросса хозяином! — расхохотался Аллен, ощутив себя неожиданно легко после всего, в чем признался.

— А я ревновал миловидную девочку к ехидному подростку, который потом и оказался этой девочкой, — закатил глаза мужчина, лениво улыбаясь и качая головой. — Как-то на мексиканский сериал смахивает, — признался он со смешком, — кому скажешь — не поверят.

— А ты не говори — ты ешь, — тут только вспомнив про еду, фыркнул Аллен, так и не в силах скрыть и сдержать улыбки, которая, казалось, просто освещала теперь комнату.

Наверное, потому что сам юноша чувствовал себя чертовой лампочкой, и это было… черт, даже удивительно как-то. И — уютно. Настолько, что хотелось так и сидеть, не отпуская чужих рук, и смотретьсмотретьсмотреть. Тики засмеялся, разрывая их пожатие и щелкая его по носу, и снова взялся за приборы.

— Как я не умер без тебя с голоду… — со вздохом покачал головой он, снова переводя взгляд на мясо в тарелке. — И почему ты работаешь в кафе у Кросса, если по тебе рестораны плачут?

Аллен снова засиял улыбкой. По правде сказать, Микк нашел еще одно его слабое место, сам о том не подозревая — юноша обожал, когда признают его кулинарный талант.

— Несовершеннолетнего в ресторан работать не возьмут, — усмехнулся он в итоге, когда мужчина поднял на него взгляд явно в ожидании ответа. — А я — всего лишь скромный банте.

— Ну-ну, — хмыкнул Тики, — который подрабатывает певицей-вышибалой.

Аллен рассмеялся, чувствуя себя неимоверно лёгким и свободным, таким, словно в груди у него поле цветов выросло, продуваемое всеми возможными ветрами.

— Кстати, — невозмутимо протянул мужчина спустя несколько минут молчания, прожёвывая кусок мяса с сочившимся с него жиром (юноша даже облизнулся, любуясь таким прекрасным видом еды), — о хозяине. Знаешь, как это убивает по отношению к Кроссу?

Аллен поднял правую бровь, искренне не понимая, что имеет в виду Тики, и отложил уже пятую (и последнюю) тарелку в сторону.

— Почему? — сконфуженно буркнул он, нахмурившись.

— Потому что ты мой, — просто ответил Микк, словно это было ответом все существующие вопросы. Уолкер закатил глаза: ну что за собственник. — А хозяином называешь Кросса, — тем временем продолжил мужчина, и Аллен, совершенно не ожидавший такого поворота, поперхнулся чаем, одаривая преспокойно доедающего пищу Тики скептическим взглядом.

— Чёртов фетишист, — наконец спустя несколько секунд выдал он, полностью придя в себя, но чувствуя, как щёки постепенно заливаются румянцем и жаром. — Ты поэтому так при Алисе и искришься, что ли?..

— Да, — вздохнул Тики обреченно. — Точнее, когда осознаю, что это — мой ехидный подросток, обряженный в платье… Только вот парик меня твой бесит неимоверно, — признался он, отодвигая тарелку и утирая рот салфеткой с подставки. — Спасибо. Такого моя кухня еще не видела, честное слово.

Аллен расхохотался, совершенно не зная, как на это реагировать (о, угораздило же его нарваться на этого извращенца, который… такой… господи, какой же он потрясающий извращенец), и вспорхнул со своего места, забирая у мужчины пустую тарелку и снова чувствуя на себе этот взгляд.

Который сам зажег, своими действиями и подначками, только что.

Тики потянул его к себе, стоило только поставить посуду в мойку и потянуться снова к своему чаю, и уткнулся носом в спину, легко поглаживая пальцами по животу и разгоняя по телу приятные мурашки.

Юноша обернулся, не разрывая этих объятий, и мягко поцеловал его в висок.

— Какой же ты ласкучий… Даже удивительно, если хочешь знать…

Мужчина улыбнулся, вскидывая на него глаза, и Уолкер потянулся к его приоткрытым губам, ощущая себя при этом одним колотящимся от восторга сердцем.

И тут в замке провернулся ключ.

Тики обречённо закатил глаза, сердито процедив сквозь зубы:

— Ну кого принесло в такую рань?

Аллен же почувствовал, как щёки у него охватило пожаром, и попытался отпрянуть от только сильнее обхватившего его мужчины.

Из-за угла медленно выплыла серьёзно нахмуренная Роад, потягивающая воздух носом, и замерла на пороге, завидев их в этой довольно странной, мать, позе: Микк прижал юношу к обеденному столу, обнимая за талию, а Аллен, вцепившийся в него как в спасательный круг, стоял красный как рак.

— Алленчик? — тёмные бровки девчонки взлетели вверх. — А что ты…

— Не то, о чём ты сейчас подумала, — пулей протараторил Уолкер, а Роад продолжила, и лицо её с каждой новой секундой становилось всё лукавей и лукавей:

—.здесь де-е-елаешь?

— Уж точно не то, что ты напридумывала, — заворчал юноша, пытаясь выцарапаться из объятий Тики. Тот, однако, лишь сильнее прижал его к себе, залезая пальцами под футболку, и Аллен ошалело уставился на хитро стрельнувшего в него взглядом мужчину, сразу же забарахтавшись, чтобы, чёрт подери, выбраться и не давать ещё больше пищи для фантазий Роад.

— А откуда ты знаешь, что я напридумывала? — ехидно протянула девчонка, подскочив к столу и шлёпнувшись на стул, и с готовностью принялась наблюдать за ними.

— Да у тебя всё на лице написано, мелкая извращенка, — буркнул Аллен и в очередной раз дёрнулся в руках невозмутимо посасывающего кожу на его шее Тики. — Да мать твою, Микк! Не устраивай разврат перед племянницей! — взбеленился всё-таки он, ущипнув мужчину за бок.

Тот захихикал совсем как мальчишка, заставляя Уолкера дернуться и замереть в ошалелом оцепенении, сразу перестав думать о Роад (и о ее фантазиях — пусть сама с ними разбирается) и переключившись на то, что этот медведь (правда жестока к мелким седым мальчишкам), кажется, боится щекотки.

— Да она скорее сама меня плохому научит, — заметил тем временем мужчина, так и не выпуская его из рук, но теперь с совершенно зверским выражением лица наблюдая за этой малолетней стервой. — Чего сидишь, племянница? Не видишь — тут разврат творится, подожди в другой комнате, дай мне хоть поцеловать его, а. Притащилась ни свет ни заря, вот еще новости…