Klangfarbenmelodie (СИ)

А Тики удивлённо нахмурился. Неужели именно из-за этого Бака Неа с братом и не находили? И это сам Аллен всё устроил? Договорился с полицией в таком возрасте? Или что?

— Что ты, что Уолкер, совершенно себя не бережёте, — обречённо простонал тот, качнув головой, и горестно вздохнул. — Фоу меня убьёт, если что-нибудь случится с одним из вас, понимаешь? А мне мои кости очень нужны, знаешь ли.

— О, неужели придётся тогда искать нового покровителя? — деланно испуганно поинтересовался Аллен, на что Бак, взбеленившись, возмущённо щёлкнул рассмеявшегося Малыша по носу.

— Да ну тебя, ехидна болотная! — обиженно воскликнул он, вставая. — Спасибо за помощь, жду звонка от Уолкера, всего хорошего, — попрощался мужчина, поклонившись, и юноша, поспешно высвободившись из объятий с неохотой позволившего ему это сделать Тики, тоже поклонился в ответ.

— До свидания, спасибо, что всегда выручаете, — улыбнулся Аллен, и, когда Бак обернулся и стремительно зашагал к выходу, Микк вновь притянул редиску к себе, усаживая на колени, и обнял настолько сильно, насколько сейчас возможно было, чтобы не помять зашуршавшее складками пышное платье.

— Алиса и Аллен, отлично, — буркнул он Малышу в шею, пресекая малейшие копошения, — радует только то, что не я один такой поведшийся на байку идиот.

Младший Уолкер приглушенно хмыкнул и зарылся пальцами ему в волосы, прижимаясь всем телом к торсу и коротко смеясь.

— Зубы ты мне не заговоришь, Тики, — тон у него был при этом какой-то ласково-угрожающий, однако вызывающий по телу дрожь совершенно иного рода, нежели опасение и страх. — Что случилось, ну? Ты как тайфун принесся, видел бы себя со стороны…

Микк уткнулся носом юноше в волосы (как же он хотел стащить сейчас этот чертов парик со своего Малыша) и длинно выдохнул. Отмазку он так и не придумал, да и… не вел себя обычно настолько несдержанно, поэтому… наверное, надо промолчать просто и все. Скоро начнется выступление, а там… может, Аллен забудет.

Хотя такое сложно забыть вообще-то. Это даже сам Тики признавал. Ну еще бы — злой, встрепанный и встревоженный, ворвался сюда как к себе домой и с рук не спускает ни в какую. Можно ли тут вообще говорить о каком-либо спокойствии?

— Ничего особенного, — однако попытался переключить Малыша мужчина. — Все плохо, как обычно. Просто… так спокойнее.

Аллен чуть отстранился, всматриваясь в его лицо, и провел по щекам подушечками затянутых в черных атласные перчатки больших пальцев. Обеспокоенность из его взгляда никуда не исчезла — только разгорелась там ярче, из костерка обратившись пожаром, и Тики мысленно проклял себя за эту вечную (наследственную) порывистость, доставляющую целое море проблем.

— Ну хороший мой, — ласково зашептал юноша, легко целуя его в уголок губ и как будто совершенно не обращая внимания на медленно заполняющий зал народ, — как ты думаешь меня обмануть с такими-то загнанными глазами?

Мужчина замер. То ли из-за того, что Аллен был так проницателен, то ли из-за того, как нежно он сейчас улыбался ему и шептал что-то успокаивающее — такой удивительно раскрепощённый, отзывчивый, даже слегка воркующий, отчего Микк просто поражённо прирос к стулу, чувствуя, как огонь пустили по сосудам, смешали с кровью, как внутри разгорается огонь жажды, концентрируясь болезненным желанием внизу живота.

Хотелось просто, чёрт подери, раздеть Малыша и зацеловать до синяков. Или лучше утащить бы его куда-нибудь, где никто не увидит, и затрахать до смерти, чтобы залезть ему под кожу, чтобы отпечатать себя в нём, запечатлеть, оставить свой след, свою метку, заклеймить, сделать наконец лишь своим.

Хотелось видеть эту его слишком соблазнительную раскрепощенность, которая, как оказалось, просыпалась лишь у Алисы, лишь когда Аллен был в платьях и париках, когда раскрывал своё сердце, не боясь быть пойманным.

О, как же он был сейчас прекрасен в своей невинной нежности. Как же хотелось его присвоить себе — до боли.

— А можно я прямо сейчас тебя к себе утащу? — выдохнул Тики, ловя губами шептания Малыша, который вздрогнул, слегка отстранившись, и скептически приподнял бровь, ужасно сексуальный и соблазнительный в этот момент.

— Что?.. — спустя несколько секунд молчания подозрительно переспросил Аллен, совершенно, видимо, не обращая внимания на то, что на них уже стали просто пялиться некоторые посетители. Благо хоть, что столик, за которым Микк с юношей и расположились, находился в затемнённом углу, куда мало кто смотрел.

— Хочу тебя себе, — коротко и членораздельно выдохнул ему в удивленно приоткрытый рот Тики, подаваясь вперед и мягко прихватывая зубами нижнюю губу. Ему было плевать на помаду, людей и скорое выступление, сейчас он просто хотел удостовериться в том, что Аллен — ласковый, сладкий, живой — его. — Ты — мой, ясно? И Неа — тоже мой, — припечатал мужчина, поймав губами тихий стон юноши. — И я вас никому не отдам.

Малыш тихо рассмеялся, в открытую нежась к его объятиях и грея душу своей раскрепощенностью — пусть даже пока только в этой ипостаси, — и стер у мужчины помаду из уголка рта.

— С чего у тебя вдруг такой приступ собственничества, а? — ласково поинтересовался он. — Еще вчера все было нормально, ну. А сейчас ты… — юноша озадаченно нахмурился и принюхался. — Ты куда-то ездил, да? Коньяком пахнет.

Тики поморщился и уткнулся ему лбом в плечо, чувствуя себя разбито, но спокойно, а потому почти успешно борясь со стойким желанием крепко поцеловать Аллена, временно дезориентировав, и разложить на столе. И — пометить всего полностью, такого ласкового, податливого и его.

— К черту концерт, Малыш, — вместо прямого ответа вздохнул он. — Давай я тебя украду, утащу к себе домой и там буду тискать и успокаиваться.

Он ощутил щекой, как загорелась кожа юноши на шее, и позволил губам растянуться в широкой улыбке. О, это бесценное смущение, как же мужчина хотел любоваться им, беря Малыша, развалившегося в его огромной постели.

Нужно было просто немного потерпеть, подождать подходящего момента, как-то подготовиться, прочитать ещё с десяток статей и так далее, чтобы наконец позволить себе взять Аллена так, как хотелось.

Чтобы до звёзд перед глазами.

Ох, чёрт подери, ну как так вообще получилось, что Микк без памяти влюбился в неопытного мальчишку? Учитывая, что и сам мужчина был в этой области полным профаном.

Юноша уже набрал воздуха, чтобы что-то сказать (кожа у него была восхитительно горячей, и Тики еле сдерживал себя от того, чтобы куснуть ее, оставив на ней алеющую метку), как вдруг редиску, ошалело воскликнувшего, бесцеремонно оторвали от него и скептически проговорили:

— Так, голубочки мои, хватит мне тут народ развращать. Как концерт кончится, можешь тащить его и валить хоть в машине, а сейчас у него работа. Ну, раб, на сцену, тебя уже все заждались, — Кросс был как всегда спокоен до раздражения, и Микк с глухой злостью вырвал непонимающе хлопавшего ресницами и постепенно заливающегося краской Аллена из его рук, прижимая к себе.

— Иди. Отсюда. Нахер, — прорычал он, угрожающе щурясь, и мягко погладил Аллена по задрожавшей от явно нервного смеха спине.

Кросс, однако, его рыка совершенно не испугался — загоготал, скотина рыжая и наглая до невозможности, — и хлопнул рукой по столешнице.

— А вот хрен, — голос его так и лучился самодовольством. — Шли бы вы лесом, если бы ты, красавчик, на меня работал, но ты ж птица гордая, — издевательски протянул мужчина, — ты ж по миру мотаться будешь, зачем людей-то спасать, и правда…

Аллен заерзал у Тики на коленях и полуобренулся к Кроссу, сердито сверкнув глазами. Выражение на его миловидном лице было самое что ни на есть зверское. Правда, вкупе с достаточно высоким голосом смотрелось это скорее забавно, чем устрашающе. Впрочем, не боятся Алису явно лишь те, кто не пробовал ее пинка самолично.

— Хватит, — рыкнул юноша, злобно поджав губы. — Вали отсюда, ты мешаешь. Выступление только через десять минут.

Кросс, ерничая, закатил глаза в ответ на это и всплеснул руками, облокачиваясь задницей на столешницу и цокая языком.