No Featherbed for Me (СИ)

В Сансе скрывалось гораздо большее, чем Арья могла себе представить, и она пыталась следовать за сестрой при дворе, подражая ее поведению. Ее никогда не полюбят при дворе, особенно при идеальной королеве Джессе, но Арья смогла адаптироваться и к этому, в конце концов, это у нее всегда получалось.

Единственным, что причиняло ей настоящую боль, был Джендри.

Было проще забыть о своих чувствах к старому другу, когда тот был далеко на Западе, а она на Севере. Сейчас же, когда Санса с дочерьми гостили при дворе, Джендри проводил там около полугода, прежде чем вернуться в Кастерли Рок. До Брандона и того, что происходило до этого, они не вызывали ни у кого подозрений, постоянно болтая и смеясь над очередной шуткой, однако с их возвращением ко двору вернулись слухи и многочисленные догадки насчет ее четвертой беременности. И, хотя она никогда не говорила этого вслух, Арья знала, что Санса пристально наблюдала за ними обоими, не желая закрывать глаза на происходящее, как в прошлый раз. В конце концов, Арье пришлось постоянно останавливать себя каждый раз, когда она хотела обратиться к Джендри, так что она могла по пальцам сосчитать количество их разговоров за последние шесть лет, и она с грустью осознавала, что импульсивные решения, сделанные в прошлом, окончательно разрушили их дружбу.

Арья не знала, зачем отдавала Джендри все письма Ренли, касавшиеся Брандона. Первое пришло после двух месяцев с отъезда ее сына, и, когда она читала о его занятиях с мейстером и уроках фехтования, Арья вспомнила, каким безумным казался Джендри тогда в ее покоях. Может, Эйгон и признал Брандона своим, но тот факт, что Джендри хотел, но не мог быть отцом их сына, преследовал Арью. Каждое письмо от Ренли она безмолвно отдавала Джендри, как подтверждение того, что они связаны навеки.

Она не хотела и думать о том, как отреагирует Санса, увидев Брандона рядом со своим мужем. Санса была способна простить многое, но Арья была уверена, что она не сможет спокойно смотреть на Брандона Таргариена и не видеть его истинного происхождения.

Даже Санса не могла быть настолько доброй и снисходительной.

_____________________

Быть матерью - любопытная вещь.

Когда родилась Рэйнис, Арья любила свою дочь больше, чем, как ей казалось, вообще возможно, но она не до конца понимала ее. Рэйнис была дочерью Эйгона, его маленькой тенью, но потом, когда они были на Стене или в Винтерфелле, Рэйнис стала ребенком, на которого Арья могла положиться, ведь у нее, в отличие от матери, всегда с легкостью получалось успокаивать своих младших брата и сестру в любой момент. Она зачастую задавалась вопросом, не корила ли Рэйнис ее за это? Возможно, именно поэтому от ее старшей дочери не пришло ни единого письма из Дара, потому что та наконец освободилась от обязательств, которых у нее и не должно было быть.

Эймон всегда нуждался в Рэйнис больше, чем в собственной матери. Он был добр и задумчив, и Арья относилась к нему с особым трепетом, но Эймон принадлежал Рэйнис. Даже в своих письмах из Цитадели он держался на расстоянии.

Алисанна, без сомнения, была самой милой из ее детей, той, в чьих манерах и нраве никогда не было сомнений. Арья любила свою среднюю дочь, но всегда переживала за нее больше, чем за остальных. Настолько нежное сердце так просто ранить, и, в отличие от своих братьев и сестры, Алисанну всегда заботило, что говорят о ней люди. Из всех детей, она единственная часто приезжала ко двору, наслаждаясь жизнью в Звездопаде, но ужасно тоскуя по своей семье.

Хотя Арья никогда не произносила этого вслух, Брандон всегда был тем ребенком, о ком она думала постоянно. Арья убеждала себя, что это из-за того, что он так рано ее покинул, или потому, что она не хотела, чтобы ее позор отразился на нем, но дело было не только в этом. Арья знала, что думает о нем больше всех потому, что он сын Джендри, и ее пугало и поражало то, насколько он был похож на человека, которого едва знает.

Однако близнецы приводили Арью в полнейшее замешательство.

Разумеется, Арья любила их и вообще не была уверена в том, что мать может контролировать чувства к своим детям, но Дэйрон и Дейна казались ей чужими, в отличие от остальных. Дейна была приятной и хорошо воспитанной. Она практически поклонялась Оленне и Элии, и даже Джесса, несмотря на неприязнь к Арье, обожала ее. Арья пыталась общаться со своей младшей дочерью, но между ними всегда была незримая пропасть. Уже в шесть лет Дейна была гораздо больше похожа на леди, чем ее мать.

Дэйрон же волновал ее, и его поведение зачастую лишало ее сна. Он был совсем не похож на своих братьев, ему не было покоя. Пока он рос, Арья стала все чаще стала замечать, с каким пренебрежением ее младший сын относится к слугам и даже к собственной сестре. В сочетании с необузданным, словно дикий огонь, характером, Дэйрона нельзя было назвать всеобщим любимцем, и, хотя Эйгон и пытался учить его правильным вещам, Арья понимала, что все это впустую. “Величие или безумие” - сказал кто-то про Таргариенов, и Арья не могла не видеть того, что таргариеновское безумие уже захватило Дэйрона.

Единственный раз, когда она попыталась поднять эту тему с Эйгоном, он мгновенно заставил ее замолчать, и Арья поняла, что не сможет обсудить с ним свою озабоченность Дэйроном и его поведением.

Арья не знала, могло ли дитя появиться на свет таким, но подозревала, что Дэйрон и стал платой за воскрешение драконов, которую пришлось заплатить.

- Цитадель ненавидит магию, - двумя неделями раньше сказал ей лорд Варис, когда Вхагар вырвался из цепей и убил двух стражников, прежде чем его усмирили. - Они праздновали смерть драконов. Не верю, что они рады их возвращению.

- Потому что они разрушительны?

Варис снисходительно улыбнулся, будто она была ребенком, а не взрослой женщиной, прежде чем объяснить:

- Волк убивает зайца. Лев убивает волка. Человек убивает льва. Дракон убивает человека. Что убивает дракона?

Арья пожала плечами.

- Ничего.

- Это пугающая мысль, не правда ли? Люди могут убивать драконов, но один дракон успеет убить тысячи за считанные минуты. Наконец, драконы убьют тех, кого они любили, и опустошат целые города. Люди боятся драконов, особенно могущественные люди, которые привыкли править миром.

- Вы хотите сказать, что мейстеры желают смерти драконам моих детей?

- О, не только мейстеры. - Варис развел руками. - Весь Вестерос прекрасно понимает, что между ними и верной смертью стоят лишь несколько цепей и хорошее настроение принцессы. Я служил дому Таргариен с верностью… - Арья фыркнула. - В основном, - поправился он, - и много лет. Страх Таргариенов и их драконов удерживал королевства 200 лет. Последняя сотня держалась на памяти о драконах и безумии короля. Вам это что-нибудь говорит?

- Что вы говорите загадками.

- Я прошу прощения, моя королева. Постараюсь быть яснее. - Варис приблизился к ней, и его запах напомнил Арье о Вольных городах. - Драконы заставляют людей нервничать и думать, что, возможно, та власть, которой они обладают, слишком велика. Видите ли, олени, львы, лютоволки и даже кракены могут пасть, но ценят шаткость своих позиций. У драконов нет подобных страхов.

- И поэтому мейстеры ненавидят их?

- Ходят слухи, - продолжил Варис, проигнорировав ее вопрос. - Восемь наследников престола: дикая принцесса с драконом, тихая принцесса, спрятанная в башне Дорна, принцесса, обещанная Риверрану, еще одна, которая в скором времени отправится в Орлиное гнездо, и маленькая принцесса, которая всегда была болезненной, и вряд ли сможет опередить трех старших братьев. Но это проблема, разве нет?

Арья ничего не ответила.

- Первый принц будет скорее управлять знаниями, а не людьми, а второй и вовсе не принц. Остается лишь маленький принц, который поразительно похож на своего безумного дядю. Конечно, дети меняются, и иногда плохое поведение юности может вылиться в приемлемого лидера. Но с кровью не поспоришь. - Он участливо улыбнулся. - Разумеется, королеве не стоит заботиться о слухах.