Сила искусства (СИ)

========== Глава 4 ==========

Гарри еле отбился от любопытных сокурсников, которые не хотели верить, что он ничего не знал о том, кто будет руководить театром. А что он мог им ответить? Что и сам в дичайшей растерянности и не имеет представления, как ему дальше быть? У него ведь нет выбора, как у остальных – он не может сказать, что не готов работать с таким режиссером. Директор все равно не позволит ему увильнуть.

Не выдержав пытливых взглядов, Поттер сбежал из замка на улицу. Не обращая внимания на противно моросящий дождь, он добрался до квиддичного поля и спрятался под трибуной. Ему нужно было подумать и смириться с ситуацией. Если бы кто-нибудь догадался, что творится в душе у Гарри, то не стал бы завидовать его возможности сыграть главную роль в пьесе.

Как-то так вышло, что с первого курса у Поттера не заладилось с зельеварением. Вот все предметы, изучаемые в школе, не вызывали трудностей, а здесь – как сглазили. То котел взорвется, то вместо необходимого зелья выйдет какая-то бурда, еще хорошо, если не ядовитая, а то и вовсе получившаяся масса вылезет из котла и зальет весь стол, что тоже порой случалось. Хуже, чем у Гарри, из их класса дела в этом плане обстояли только у Невилла Лонгботтома. В результате Поттер от профессора Снейпа зачастую получал насмешливые замечания и постоянные отработки. А уж язвительности и сарказма в его сторону было выплеснуто за годы учебы и вовсе немерено. И если бы только из-за неудач с зельями. Так еще и из-за директора, по просьбе которого Поттер ежегодно выступал на торжественном вечере в честь праздника Победы, да и на других мероприятиях тоже. Он хорошо помнил, каким крайне презрительным взглядом его наградил Снейп, когда Гарри в свой первый учебный год в Хогвартсе произнес заученные слова, которые ему вручил Дамблдор. Это теперь ему понятно, что в устах одиннадцатилетнего ребенка все звучало слишком пафосно, а его речь просто-таки сочилась самовосхвалением.

Но как бы там ни было – с профессором Снейпом у Гарри сложились далеко не нейтральные отношения, какие наблюдались с прочими преподавателями. Если на первом-втором курсе Поттер молча сносил издевки предубежденного профессора, обижался, но терпел, то начиная с третьего между ними, казалось, завязалась необъявленная война. Снейп насмехался, стараясь унизить посильнее, а Гарри в ответ все более откровенно дерзил, огрызаясь на ядовитые замечания, за что и попадал на отработки, пожалуй, чаще всех остальных учеников.

Только вот в прошлом году Гарри стал замечать за собой странность – он начал получать необъяснимое удовольствие от пикировок со Снейпом. Правда, исключительно до тех пор, пока тот не переходил к слишком уж болезненным темам, вроде сравнения с погибшими родителями, и не выводил этим Гарри из себя. Да и замечания, которые раньше казались обидными, теперь воспринимались, как удачные остроты, да к тому же, как выяснилось после тщательного анализа, ни одно из них не являлось беспричинным – все их Гарри честно заработал сам. Снейпу в упрек можно было поставить лишь резкость и временами неоправданную жестокость замечаний, бившую по самому больному месту. Только к концу шестого курса Гарри осознал, что, несмотря на их длительное противостояние, ему нравился Снейп – не как педагог, а как неординарный человек, как интересный мужчина, как тот, с кем хотелось бы быть рядом. Гарри никому не рассказывал о проснувшихся чувствах к Снейпу и о собственных сомнениях в оценке происходившего, переживая, что его вряд ли поймут даже очень близкие люди – столь необычным был его сердечный выбор. Он не хотел, чтобы друзья его осуждали или, что, возможно, еще хуже – жалели, а помочь ему или изменить ситуацию все равно никто не мог, кроме него самого. Понимание причин своего изменившегося отношения к Снейпу стало настоящим откровением, и от мук неразделенных чувств спасло лишь то, что вскоре начались каникулы, которые, не без помощи крестного, конечно, успешно отвлекли внимание Гарри от такого сложного вопроса – что же делать со своим открытием?

И вот теперь Поттер считал, что попал в настоящую западню – ему придется четырежды в неделю встречаться со Снейпом помимо уроков курса продвинутого зельеварения. Гарри и сам не знал, как ему удалось сдать экзамены СОВ на уровень, приемлемый для продолжения изучения этого предмета. Не стоило и мечтать, что их отношения со Снейпом волшебным образом улучшатся. Надежды на то, что вне занятий тот изменится и станет не таким язвительным, практически не было. А значит, ближайшие два месяца могут превратиться в сплошную битву между ними.

Но Поттер не хотел этого, все в нем протестовало против продолжения никому не нужной конфронтации. Он сегодня думал, что его сердце вырвется из груди, когда увидел, как внимательно Снейп слушал его декламацию. На миг ему даже почудилось, что тот почти восхищен его успехами. Гарри легко дались те строки Шекспира, потому что они были созвучны его собственным мыслям. Уже со второй строфы ему казалось, что он обращался именно к Снейпу, изливая свои чувства, так легко у того получилось взять его взгляд в плен, не позволяя ни на миг отвести глаза в сторону. И это в итоге принесло вдвое больше боли, потому что Гарри не имел права даже мечтать об этом мужчине, ведь у того был партнер, и они, судя по всему, жили с ним вполне счастливо.

Однако, сойдя со сцены, Гарри смог успокоиться и довольно бесстрастно следить за прослушиванием товарищей. Второе потрясение его ожидало, когда зазвучал низкий, богатый на обертоны голос Снейпа, читавшего начальные строки пьесы. Поттер почувствовал, как его словно сковало чарами, не позволяя даже вздохнуть свободно – обворожительный баритон, казалось, проник в самую душу, заставляя ее заходиться от восторга. Но буквально через пару секунд разум подсказал, что захлопнулась дверь в ловушку, из которой будет сложно выбраться. Гарри давно уже научился думать головой, что бы там ни говорил временами Снейп, безуспешно пытаясь доказать его никчемность. Так что сделать вывод о том, кто именно станет руководителем постановки спектакля, после заявления Снейпа об участии в нем, оказалось очень просто еще до того, как об этом сказал Дамблдор.

И вот теперь Гарри пришлось сбежать ото всех, даже от друзей, чтобы заставить себя смириться с реальностью, сулившей ему непростое испытание. Он догадывался, что будет нелегко видеть Снейпа так близко рядом с собой, чувствовать, как от звука его голоса учащенно бьется глупое сердце, заходясь от невозможного счастья, и вместе с тем очень четко осознавать, что не можешь ничего изменить. Поттер подозревал, что этот человек никогда не посмотрит на него как на равного, как на того, с кем можно стать семьей. Гарри захотелось то ли сломать что-нибудь, выплескивая свои эмоции, то ли расплакаться от собственного бессилия. Он-то думал, что за лето изжил свою странную привязанность. А оказалось, ему понадобилось лишь увидеть в день приезда насмешливую ухмылку на лице Снейпа – и все чувства, бродившие где-то в глубине души все это время, вспыхнули с новой силой, заставляя его еще больше хмелеть от запретных мыслей и откровенных фантазий. Никакие доводы рассудка не могли вытравить из сердца Гарри поселившуюся там жажду. «Я – мазохист! Вокруг столько прекрасных людей, а мне взбрело в голову желать того, кто презирает меня за сам факт моего существования», – отчаяние в мыслях Гарри, направившегося назад к замку, было настолько велико, что скупые слезы все же выступили на глазах. Однако дождь, припустивший сильнее, надежно скрыл эту слабость от любого, кто сейчас мог бы его увидеть.

***

Вечером Северус устроился у жарко разожженного камина – сырость из-за непрекращавшихся дождей, казалось, проникла во все закутки замка, а подземелья и без того даже летом не могли похвастать теплом. Наблюдая за жадными язычками пламени, весело плясавшими по чернеющим головешкам, он, заложив пальцем страницу в книге, которую читал до этого, мысленно вернулся к сегодняшнему утру.

Отбор студентов на роли в будущей постановке заставил Северуса наконец-то поверить, что вся эта чехарда с театром не бред его воспаленного ума, а самая настоящая реальность. Впервые услышав от Дамблдора, что ему предстоит стать режиссером любительского спектакля, Северус сначала разозлился. Затем, немного подумав, он решил, что ему пойдет на пользу такое необычное и сложное задание, которое отнимет большую часть его свободного времени и не позволит мыслями вновь и вновь возвращаться к воспоминаниям о том, как его размеренная жизнь в один вечер превратилась в прах.