Выученные уроки (СИ)

— Мне нужно было перевести дыхание, — соврал я.

Роуз, конечно, не купилась.

— Ты испугался.

Мои глаза, наверное, стали в два раза большего обычного, и я уставился на нее. Во рту пересохло, поэтому мне не повезло, когда я попытался сглотнуть. Она просто смотрит на меня суженными карими глазами, не давая мне и надежды пытаться ей противоречить.

— Я подумал, мы можем поболтать, — тихо мямлю я, и мне приходится отвернуться, потому что она знает, что я вру, и намерена это доказать.

Не похоже, что она снисходительно отнеслась к истории, что я соорудил.

— О чем поговорить?

Я не знаю. О чем можно поговорить и что со мной не так? Какой пятнадцатилетний парень отодвигается, когда девушка пытается сесть ему на колени?

А, да. Тот, который на хрен понятия не имеет, что он делает.

— Я не знаю, — снова мямлю я. — Слышала что-нибудь от своих дяди и тети?

Роуз посылает на меня свой Взгляд и, наконец, отпускает волосы. К моему удивлению, они все еще держатся на голове. Она садится у стены и скрещивает ноги. Определенно, поднимать любимую тему всех таблоидов не было хорошей идеей. Последняя статья обвиняла Гарри Поттера в том, что у него есть незаконнорожденный ребенок от южноафриканской маглянки. Каждый день находится что-то еще и что-то новое, о чем тут же сообщается, хотя очевидно, что 99 процентов всего написанного — или сфабриковано, или преувеличено. Не уверен, что от этого Роуз и ее семье легче.

— Да, — ехидно сказал она. — Я слышала, что у меня есть южноафриканская малолетняя кузина. Хотя и не в прямом смысле, думаю. Не по крови.

Она язвит, конечно. Может быть, она в трех секундах от того, чтобы начать на меня орать, или проклясть, или и то, и другое. Ее глаза сверкают, и очень серьезное проклятье готово сорваться у нее с языка.

Я должен был позволить ей продолжать держать его у меня во рту.

— Значит, они все еще не рассказали о настоящей причине? — быстро говорю я, стараясь ее отвлечь, но понимаю, что, может быть, только ее провоцирую — она очень изощренная.

— Нет, — ровно отвечает она. — Потому что так все происходит в моей семье. Они требуют, чтобы мы вели себя как взрослые, но только пока это устраивает их. Когда не устраивает, они тут же начинают обращаться с нами как с детьми и скрывают все.

— Это должно быть хреново, — я опустил голову и подтянул колени. Может, она меня не убьет.

Вместо этого она фыркает:

— Хреново. Да, это точно. Конечно, нам не часто приходится беспокоиться о том, как мы должны себя вести, потому что они не часто бывают рядом, — я краем глаза смотрю, как она убирает волосы за уши. — Вот и вся история моей жизни. Радуешься, что так удачно заглянул в дела самой известной семьи в волшебном мире?

Ее тон ни в малейшей степени не звучит неприязненно. Нотки сарказма, но в остальном, вообще-то, она очень серьезна.

Я с секунду кусаю нижнюю губу, а потом смотрю на нее.

— Ты действительно ненавидишь своих родителей, да?

Она поднимает голову, и ее глаза снова загораются, но на этот раз по-другому. Они не сердитые, скорее, несколько нервные, мне кажется

— Я не ненавижу своих родителей, — наконец говорит она, но ее голос стал немного тише. — По крайней мере, я не думаю, что ненавижу.

— Ты совсем с ними не ладишь, верно?

Она пожимает плечами:

— Я хорошо общаюсь с отцом. Во всяком случае, иногда. Он не так назойлив, как мама.

Я не знаю, почему я продолжаю все это, может быть, потому что она такая другая, когда говорит без язвительности и стервозности.

— Значит, дело в твоей маме, — я не знаю, к чему я веду.

Но она смотрит на меня. Наконец она говорит:

— Она меня не понимает. А я не понимаю ее.

Я только киваю.

— О.

— Она хочет, чтобы я была, как она, думаю, — продолжает Роуз, почти не останавливаясь, — но она этого не скажет. И я не знаю, как мне быть, как она. Мы просто разные.

— А люди думают, что ты такая, как она.

Роуз приподнимает брови.

— Люди думают, что я такой, как мой отец, — продолжаю я. Она так смотрит на меня, что меня это нервирует. — Я имею в виду, мы похожи внешне, но это все.

— Ты с ним ладишь?

Я пожимаю плечами, не очень желая менять направление разговора.

— Наверное. Я не знаю, он старается, думаю. Все есть, как есть.

— А твоя мама?

Я снова пожимаю плечами:

— Она нормальная.

— Ты скучаешь по ним, когда ты в школе?

Ненавижу говорить о себе, но я все же честно отвечаю:

— Не очень, — сказав это, я тут же перевожу стрелки. — А ты скучаешь по своей семье?

Роуз вздыхает и скрещивает ноги перед собой.

— Я скучаю по брату, — я смотрю на нее, и, похоже, она читает мои мысли. — Не Хьюго. Лэндон. Мой маленький брат, — я все время забываю, что у нее есть еще один брат. Роуз хмурится. — В воскресенье ему исполнится три.

— Он не раздражает тебя?

Она качает головой:

— Он единственное, что делает мое пребывание дома терпимым. Но я все упускаю.

— Что ты имеешь в виду?

— Каждый раз, когда я его вижу, он уже на фут выше и выучил сотню новых вещей. Я не видела, как он пошел в первый раз, или как он сказал свое первое слово, или, когда он первый раз перечислил все буквы алфавита и все остальное. И теперь ему исполнится три, и меня там снова не будет.

Я уже даже не уверен, что она говорит со мной. Выглядит так, будто она говорит сама с собой, хотя я уверен, она помнит, что я еще здесь.

Удивительно слышать, что она вот так говорит вообще-то, учитывая, что она самый твердый человек, которого я когда-либо видел. Трудно представить, что она так привязана к своему малышу-брату, но она действительно кажется серьезной и не похоже, чтобы она преувеличивала.

Она вдруг погрустнела, и, так как я ни черта не знаю, что сказать, я протягиваю руку и обнимаю ее за плечи. Мне ведь можно это делать, так? Имею в виду, если мне можно ее целовать, то я ведь могу до нее дотронуться? Ну, если нет, уверен, я узнаю это через долю секунду. Она ничего не говорит. И моя голова, яйца, другие конечности все еще не оторваны.

Неловкая и странная тишина наполняет комнату, и мы сидим и ничего друг другу не говорим. Я задаюсь вопросом, разозлится ли она, если я поцелую ее снова, чтобы разрядить обстановку. Наверное, не стоит.

Вместо этого я пользуюсь случаем и говорю:

— Я испугался.

Роуз не поворачивает голову. Я рад этому и продолжаю смотреть прямо перед собой.

— Тогда, — я понижаю голос, чтобы он не сломался и меня не опозорил, — когда ты спросила, почему я отодвинулся, ты была права. Я испугался.

Вокруг нас снова повисает ужасная тишина, но, когда я бросаю на нее быстрый взгляд, Роуз улыбается самой себе, уставившись на какую-то точку на полу перед ней. Прекрасно. Теперь она будет надо мной смеяться.

Но она не смеется.

Секунду или около того спустя, она спрашивает:

— Я заставляю тебя нервничать?

Лгать напрасно, поэтому я отвечаю:

— Да.

Ее улыбка становится еще более зловещей, и, если глаза могут сверкать, то ее как раз сверкают. Когда я сдаюсь и поворачиваюсь к ней, чтобы взглянуть прямо в глаза, она поджимает губы на секунду, а потом просто говорит:

— Хорошо.

И когда она на этот раз придвигается ближе, я не отстраняюсь.

========== Глава 31. Ал. Вопросы без ответов ==========

Деньги, Власть и Драма Поттеров.

Жизнь Гарри Поттера никогда не была простой. Ребенком он осиротел и был оставлен на милость омерзительных родственников, с которыми вырос в атмосфере безразличия. Его юношеские годы были, конечно же, омрачены столькими ужасами и разочарованиями, каких и самый старый человек на свете не должен видеть за всю свою жизнь. Но Мальчик-Который-Выжил превратился в Мальчика-Который-Победил, и в возрасте семнадцати лет Поттер, наконец, получил частицу того, чего не знал ранее.

Как величайший герой, какого только когда-либо знал волшебный мир, Поттер быстро стал одним из самых завидных холостяков. К сожалению, его холостяцкие годы быстро закончились, потому что он вынужден был вступить в брак с беременной звездой квиддича Джинни Уизли. Брак и родительство пришло слишком рано к молодым людям, которым было двадцать четыре и двадцать три года соответственно. Тем не менее, их семья продолжала расти, и в течение пяти первых лет брака они произвели на свет трех детей.