Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 (СИ)

На его взгляд, самое нелепое, что может произойти с человеком — это смерть. Каждый приходит в этот мир для чего–то, но почему–то к тому возрасту, когда он набирается каких–то знаний, уже необходимо на покой. Что за смысл подобного существования?

Реддл нежно погладил свой значок старосты, теперь власть у него была еще и формальной. Утвердиться на своем факультете оказалось на редкость легко. Что в приюте, что в Хогвартсе все боялись боли и невозможности доказать свершившееся нападение. Так же нужно было делать вид, что он действительно считал магглов грязными животными, неспособными на что–то действительное серьезное и умное. Он презирал обычных людей не за ум или развитие технологий, а за слабость и отказ признания его силы и исключительности.

Кажется, Том знал все родословные куда лучше любого слизеринца, кстати, это был еще один пункт, по которому он выгодно выделялся среди своих однокурсников. Единственной зацепкой для альтернативных поисков было змееязычие. Слишком мало на свете людей обладало подобными способностями. Единственный известный в Англии — Салазар Слизерин. Определение того, кто же был его потомками, казалось задачей практически непосильной.

Во время подобных поисков, он нашел возможность стать бессмертным. Все что требовалось для этого — убить. Именно в этот момент в душе происходит надлом и ее часть можно с легкостью отделить, вложив в какой–то материальный предмет. Но какой смысл создавать что–то единичное? Это ненадежно и непрактично. Эту вещь могут случайно обнаружить, а затем повредить или уничтожить.

Слизнорт не исключил возможности создания нескольких крестражей чисто технически, но его пугала мысль о способе. Тому он казался очень глупым человеком, неспособным увидеть всех открывающихся перед ним перспектив. Какое значение имеет чья–то смерть, когда на кон поставлена твоя собственная жизнь? Кто–то скажет, что это неправильно. Ну и что? Кто когда играл по правилам и жил по ним?

В глазах многих Дамблдор выглядел светленьким, чистеньким, с доброжелательной улыбкой, намертво приклеенной к лицу, а на самом деле являлся наиотвратительнейшим человеком из всех, кого только доводилось встречать мальчику. Он смотрел на Тома так, будто бы видел в нем что–то мерзкое, темное. Реддлу уже было все равно. Единственное, что не мог забыть юноша, как на втором и третьем курсах просил разрешения остаться в школе. Но директор Диппет, по настоянию Дамблдора, всегда отказывал ему, им не хотелось создавать прецедент. Возможно, преподаватель трансфигурации просто боялся, что Том слишком много сможет найти в библиотеке, в Запретной секции.

Реддл никогда не забудет, что чувствовал, выйдя из поезда на вокзале Кингс — Кросс после второго курса. Всем было прекрасно известно, что наравне с магической войной шла и маггловская. У Тома не было родителей, чтобы искать у них хоть какой–то видимости защиты, средства для существования так же отсутствовали. Количество детей в приюте, в котором он ранее жил, резко увеличилось. В Великобритании многие стали скупать продукты про запас, все жили в постоянном напряжении и страхе. Том тоже боялся, хотя и никогда и никому не признавался в этом. Все, что ему оставалось, — это считать дни до возращения в школу.

После четвертого курса ситуация в стране стала еще хуже. Голода не было, но еды в приюте не хватало, спонсорская поддержка заметно сократилась. Ребятам приходилось заниматься воровством. А в августе начались бомбежки. Том каждую ночь ставил вокруг своей кровати щитовые чары, защищающие от физических предметов. Огонь он не смог бы задержать, а вот уберечься от камней или стекла вполне мог помочь. Сентябрь стал его спасением.

После этого он задумался о том, как легко мог погибнуть. Если бы ему сказали: или умрешь ты сам, или убьешь кого–то, без сомнений, Том сразу же выбрал бы второе. Он хотел жить и не видел в этом ничего зазорного. Себя Реддл мыслил исключительным существом и считал, что с его смертью мир многое потерял бы.

Другие магглорожденные, возвращавшиеся в школу, выглядели при этом весьма потрепанными и уставшими, но у них дома среди всего творившегося хаоса была поддержка, а Тому в какой раз приходилось оставаться один на один со всеми проблемами и страхами. Он проклинал своего отца, который посмел связаться с женщиной не своего уровня. Если бы не его ошибка, совершенная много лет назад, то, возможно, он родился бы у волшебницы, которая не отправляла бы его голодать в приют каждое лето. Несовершенство маггловского мира стало еще одной каплей в копилку ненависти к магглорожденным.

В начале пятого курса Том, воспользовавшись своим умением говорить на серпентанго, открыл Тайную комнату, на разгадывание секрета которой ушло несколько лет. К сожалению, уроки для чрезмерно зарвавшихся грязнокровок и полукровок пришлось отложить из–за того, что начали обсуждать вопрос о закрытии школы. Хорошо, что был Хагрид, на которого так удачно получилось все свалить. Профессор Диппет только обрадовался возможности переложить на кого–то ответственность за нападения. Не так давно Попечительский совет заговорил о том, что Хогвартсу нужен другой директор.

После смерти Миртл, кошмарной девчувшки из Когтервана, Редлл ничего не почувствовал, хотя она умерла по его вине. Вообще никакого чувства вины, о котором так любят писать авторы дешевых бульварных романах. Юноша даже удивился странной внутренней пустоте.

В одной из газет Том наткнулся на маленькую статью о том, что некто Морфин Марволо Гонт несколько раз напал на магглов и применял к ним различные виды порчи. В основном его жертвами становились завсегдатаи паба в Литтл — Хэнглтоне, теперь по новому министерскому закону за подобное поведение ему будут грозить несколько лет заключения в Азкабане, а не как раньше — один месяц в Министерской тюрьме.

Глаза мальчика зацепились за Марволо в имени волшебника. Возможно, это не имело никакого смысла, но рискнуть хотелось. До конца пятого курса он уверился в том, что ему просто необходимо найти этого человека.

Когда учебный год наконец–то закончился, Том, вместо того, чтобы сразу поехать в свой приют, вызвал Ночной рыцарь и, заплатив семнадцать сиклей, до этого ловко вытащенных из сундука зазевавшегося первокурсника, отправился в Литтл — Хэнглтон.

Его встретила небольшая деревенька с разномастными по качеству строениями. На главной улице дома теснились друг к другу, около каждого из них стояли таблички с номерами и фамилиями хозяев. Ничего скрытого магией Том не заметил, вряд ли кто–то прятал свое жилище чарами Фиделиуса. Подошли бы обычные защитные и магглоотталкивающие.

Из паба вывалился раскрасневшийся очень пьяный мужчина, который сжимал в руке большую бутыль из темного стекла, заполненную до половины какой–то жидкостью, скорее всего, дешевым виски.

— Извините, сэр, — вежливо обратился Том, хотя он испытывал сильнейшее отвращение к этому невзрачному пропитому человеку. — Вы не могли бы подсказать, где я мог бы найти Марволо?

Пьяница настороженно посмотрел на юношу, потом нахмурился и сел на ступеньку.

— Единственный, кого я знаю с таким именем, жил за деревней. Нелюдимый он слишком и, хочу я тебе сказать, отвратительный человек… Сумасшедший, как и вся его семейка.

Реддл нахмурился, но решил, что лучше пока что промолчать. Проучить этот кусок грязи он всегда успеет.

— Вы не подскажете, как найти их дом?

Мужчина чуть покачнулся и чуть ли не завалился на бок, при этом расплескав часть содержимого бутылки. Он начал бормотать себе под нос ругательства, а потом, будто бы очнувшись, вновь перевел взгляд на парня.

— Сейчас иди вперед до самого конца улицы. Она тут центральная, через всю деревню проходит. Самый крайний дом с красный крышей, тебе надобно за него завернуть и идти по тропинке. Не доходя поместья сквайров, увидишь его апартаменты.

— Спасибо за помощь. До свидания, сэр, — Том чуть поджал губы, но его вежливый тон ничуть не изменился.

Пьяница что–то неразборчиво пробормотал, с трудом встал и поплелся в противоположную от паба сторону.