Свежий ветер (СИ)

Вздор. Я так хотела, чтобы он находился здесь, что это причиняло почти физическую боль. Пока мы были вместе, жизнь казалась мне близкой к идеалу. Какая жестокая шутка. Заставить меня привязаться к кому-то сильнее, чем когда-либо прежде, а затем все отобрать.

Мне следовало знать… Мне, черт возьми, следовало знать, что это случится. Казалось, Вселенная решила напомнить мне, что я преступаю некоторые границы, позволяя себе чувствовать что-то помимо холодного безразличия, и выбрала такой жестокий способ указать мне мое место. Я была лишь оружием, инструментом без желаний, забот или потребностей.

Глаза щипало, и, судорожно втянув воздух, я вытерла их руками.

Пребывая в каком-то затуманенном состоянии, я поднялась и направилась в огромную уборную, где принялась рассматривать в зеркале свое отражение в резком белом свете. А затем, словно очнувшись, я сняла эту идиотскую одежду, изукрашенную гребаным логотипом «Цербера», и взглянула на свое обнаженное тело, читая на нем его новую историю.

Все татуировки находились на своих местах. Миранда призналась, что им пришлось заново делать большую их часть из-за ожогов, покрывавших кожу. Она сказала, ей приказали позаботиться о том, чтобы я вернулась к жизни в точности такой, какой была до крушения. Я все еще оставалась собой, насколько это было возможным, учитывая повреждения, полученные мною во время падения через атмосферу той планеты, но имелись и некоторые новшества. Кибернетика.

Металл заменял кости нижних частей моих левых конечностей, кожу восстанавливали с помощью стволовых клеток, нано-роботов и прочей ерунды, которой я не понимала – главное, плоть осталась прежней. Однако они изменили мой скелет – укрепили его и добавили усовершенствованную систему подачи медигеля.

Я согнула левую руку и не почувствовала никаких перемен.

Мое тело было таким же, каким я его помнила. Физиотерапия, направленные электрические импульсы и самые передовые технологии сделали все возможное, чтобы, едва придя в себя, я уже смогла сражаться - как обычно. Однако рисунок отметок на коже отличался – старые шрамы, со стоящими за ними историями, пропали, и вместо них появились новые. Я обнаружила отсутствие нескольких родинок – такие вещи не замечаешь до тех пор, пока они вдруг не исчезают. По крайней мере шрамы с правой стороны моего лица остались прежними – один пересекал губы, а два других, похожих, по словам Кейдена, на крылья, - бровь…

Зажмурившись и глубоко вздохнув, я переждала приступ тошноты.

Мой левый глаз спасти не удалось, и его заменили протезом столь высокотехнологичным, что даже я не замечала разницы.

Подойдя к зеркалу вплотную, я уткнулась носом в стеклянную поверхность и попыталась отыскать различие. Мои изыскания не увенчались успехом, но с удивлением я осознала, что лицо выглядит моложе. Вероятно, двухлетний сон положительным образом сказался на моем внешнем виде, однако теперь я самой себе казалась незнакомой. Заметив около раковины ножнички, я взялась приводить в порядок густые, широкие брови, надеясь, что это поможет мне хоть немного почувствовать себя самой собой.

Мне сказали, что волосы на голове восстановлены из моего же генетического материала, а потому не должны отличаться от прежних. Оказалось, что их наращивали на конечной стадии. Вот почему я выглядела так неряшливо – им не хватило времени на то, чтобы нанести завершающие штрихи.

Чуть ранее я побывала у доктора – еще одно дружелюбное лицо – и стянула медицинские ножницы, спрятав их в рукаве свитера. Это напомнило о тех временах, когда при мне всегда имелся нож или иное импровизированное оружие, даже если я находилась в относительной безопасности. Когда-то это являлось моей детской привычкой, и я все еще оставалась хорошим карманником.

Найдя украденные ножницы в брошенной на пол одежде, я критически осмотрела в зеркале свои волосы. Первым моим побуждением было остричь их, может быть, даже побрить голову чуть позже. Мне никогда не хватало времени на длинные волосы, и я не позволяла им отрастать до такой длины, чтобы мешаться, но…

Ради интереса я убрала их назад – пряди оказались достаточно длинными, чтобы их можно было собрать в пучок на затылке. Решив пока оставить все как есть, я спрятала ножницы за зеркало на случай, если передумаю позже.

С презрением осмотрев кучу одежды, я напомнила себе о необходимости приобрести новую – без этого уродливого логотипа. Пусть я и дала предварительное согласие на участие в их миссии, но это не означало, что они могут заклеймить меня, словно скот.

Если, как сказал Призрак, я и в самом деле лучший воин человечества, то их не должно волновать мое мнение о «Цербере». Если он был честен в своих мотивах – в чем я сильно сомневалась – то пока я выполняю свою работу, цвет надетой на мне одежды имел мало значения.

К слову, работа мне предстояла та еще. Призрак заявил, что я уникальна и символизирую человечество, и что увидев, как я сражаюсь с коллекционерами в то время, как Альянс ничего не предпринимает, люди пойдут за мной. Я же ответила, что он может отправляться к черту - никто не смеет использовать меня, и мне наплевать, сколько он потратил на мое воскрешение. Призрак заверил меня, что он все понимает и оставляет решение за мной, но после посещения колонии Путь Свободы у меня просто не осталось выбора. Людей собирали, словно урожай, детей похищали посреди обеда – беспомощных и полных отчаяния, и никто не считал нужным вмешиваться. Я не могла позволить этому продолжаться. Просто не могла. Прошло два года, мир изменился за это время, и теперь моя помощь требовалась этим несчастным.

Словно прочитав мои мысли, Призрак дал мне все, в чем я нуждалась: корабль, солдат, деньги, информацию и великолепную новенькую броню, которая сидела на мне как влитая. Имея все это, я могла справиться с чем угодно.

Приведя в порядок волосы и брови, я наконец-то остригла ногти - еще одна вещь, которую не успели сделать до моего пробуждения.

Миранда сказала, что стоящая перед нами задача практически невыполнима, и все же мы обязаны сделать это. Сколько раз мне доводилось слышать эти слова прежде?

Но это не она убедила меня, и даже не Джокер; Тали, которую я встретила в колонии, помогла - она изменилась до неузнаваемости, и я вдруг отчетливо осознала прошедшие два года. Согласиться на операцию меня подтолкнули два инженера, работающие в инженерном отсеке. Когда-то они служили в войсках, однако ушли, когда Альянс оклеветал и меня, и все, что я сделала, продолжая, однако, использовать мое лицо в своих чертовых рекламных видео. Инженеры рассказали, что Удина заявил, что я либо ошибалась насчет Жнецов, либо попросту спятила. Вот почему я изучала новости за последние два года – хотела убедиться в этом лично, увидеть интервью, которые он давал, единственным оставшимся у меня настоящим глазом.

Если они так быстро сбросили меня со счетов, то не заслуживают моего возвращения. В прошлый раз, когда я чувствовала, что меня игнорируют и используют, я убила десятерых, сбежала и начать новую жизнь. На этот раз убили меня, однако теперь снова подошло время перемен. Я отслужила в Альянсе положенный срок и еще год сверху – я больше ничего им не должна. Эта сделка являлась, в некотором роде, тем, о чем я всегда мечтала – никаких правил, неограниченное финансирование, возможность работать с лучшими из лучших и делать что-то по-настоящему важное. Если «Цербер» был прав, если я на самом деле могла остановить коллекционеров и преуспеть там, где никто другой не сумел бы, значит, я нашла свое место.

Пока.

«Это значимое дополнение», - отметила я про себя, натянув свободную одежду и принявшись обходить свою каюту, изучая каждую деталь интерьера, выполненного, как они утверждали, в моем вкусе. Призрак имел возможность профинансировать мою миссию, предоставить свои неограниченные ресурсы, а я могла совершить невозможное. После этого, если «Цербер» превратится в помеху, я уйду от них. Достаточно просто, да?

Тогда почему же так неспокойно было на сердце? Почему я ощущала эту неуверенность, и все мои инстинкты кричали мне убираться отсюда, убираться как можно скорее?