Место третьего (СИ)

Выхожу из комнаты, запираю дверь и быстро иду по коридору к лестнице, на ходу прокручивая весь наш вчерашний разговор. Сначала про телепортацию говорили, затем — про это дурацкое пятно, про художества Соби. Я ему ещё сказал, что может заниматься чем угодно — мне всё равно. А потом я уже хотел уходить, но Агацума сам про наказание заговорил. А я его всего лишь отчитал и сказал только…

Я уже подошёл к выходу из корпуса, но пальцы упираются в дверное стекло и замирают. До меня доходит… Со скрипом, почти с ужасом, однако доходит. Но ведь это не может быть правдой. Смотрю через стекло на курящего на ступеньках Ритсу и решительно толкаю дверь.

— Сенсей, как Бойцом воспринимается наказание? Это должен быть приказ?

Он выстреливает окурком в урну и направляется к дальнему корпусу. Я иду рядом, уже понимая, куда мы сейчас попадём.

— Либо как воздействие, физическое или психологическое, либо как установка.

— А если я вообще не произносил слово «наказание»? Если я не имел его в виду?

Минами коротко смотрит на меня и усмехается.

— Значит, ты завёл Бойца в ситуацию, когда он ожидал принять от тебя наказание, и твои слова были восприняты именно так. Что ты ему сказал?

Что — «что»?! Всего лишь пожелал «спокойной» ночи, тягостной и мучительной. Вот только понимаю теперь, что таким образом я «спокойной» ночи и себе пожелал. Я что-то ляпнул, Агацума решил принять это как наказание, а я расслабился и вновь его «перехватил». Поэтому и ворочался как дурак ночь напролёт. Но я-то только отголоски его эмоций ловлю, а самого Соби наверняка неслабо переклинило. Интересно, как Ритсу обо всём этом узнал?

— Сэймей.

Эй, а вот не надо меня за локоть дёргать! Вырываюсь и останавливаюсь. Он тоже застывает, и какое-то время мы молча смотрим друг на друга.

— Где вы его нашли?

— Что ты ему сказал?

— Вы первый ответьте.

— Что, рассказ за рассказ? Торгуешься?

И ухмыляться мне в лицо не нужно, сейчас лишь в моей власти всё это прекратить.

— Мне не нужно с вами торговаться. Не забывайте, что только я могу отменить наказание. Так что просто расскажите, что случилось.

В нашем маленьком споре я победил, но никакой радости не чувствую — мне не до того. Не то чтобы я сильно переживал за Агацуму — да вообще за него не переживаю, что ему сделается-то! Просто я должен понять, как на него действуют мои слова, в какие моменты он понимает, что я просто говорю, а в какие — решает, что приказываю. Хотя, вообще-то, это бред. Приказ — это не просто слово или фраза. Настоящий приказ подкрепляется активацией Связи, Боец не может этого не чувствовать. С другой стороны, есть и только словесные приказы. Когда ты велишь сделать что-то, не трогая Связь. Хороши они тем, что не нужно тратить Силу, но в этом случае их выполнение остаётся на совести Бойца. Если Боец послушен и правильно тебя понимает, теоретически, к активации можно вообще не прибегать. Если же начинается такой бардак, каждый приказ приходится подкреплять посылом по нити Связи.

Из всего этого делаем следующий вывод. Нить вчера я вообще не трогал, только когда случайно позвал Соби. То, что я сказал ему напоследок — были всего лишь злые слова. Агацума знал об этом, но предпочёл воспринять их как наказание. Тогда что получается? Он хотел, чтобы я его наказал? Он что, псих? Или мазохист? Или извращенец? Нет, мазохизм, наверное, отпадает. Вот если бы я пригрозил избить его — тогда другой вопрос. Но в чём удовольствие провести бессонную ночь в идиотских мучениях и раздумьях? Просто не понимаю…

— Ну хорошо, — нехотя говорит Ритсу. — Соби-кун уже неделю работает над картиной, которую пишет каждое утро на рассвете за пределами школы. Сегодня я его на обычном месте не обнаружил. Обнаружил в другом. И совершенно… в разбитом состоянии. Мне он ничего не объяснил.

— И вы прибежали ко мне?

— Соби-кун знает, что впадать в депрессию по своей воле — слишком большая роскошь для Бойца. Значит, это следствие твоего воздействия: приказа или, скорее, наказания. Теперь твоя очередь.

— Бессонная ночь, тягостные раздумья, мучения и чувство вины, — монотонно перечисляю я, отвернувшись в сторону, но краем глаза вижу, как Ритсу сжимает губы. — Но это не был приказ! И это не было наказанием. Я не имел в виду… ничего такого. — Он продолжает молчать. — Что, не верите?! Я сам без сна всю ночь провалялся! Думаете, стал бы я себе устраивать такой… отдых?

Его лицо моментально смягчается, исчезает напряжение и появляется лёгкая заинтересованность.

— Значит, Связь действительно настолько крепка?

Надеюсь, он не слышит, как у меня скрипят зубы.

— С ней что-то не так. Так не должно быть.

— Но так будет, пока ты не научишься ей управлять, — пожимает Ритсу плечами. Я молчу, и он наконец совсем перестаёт злиться. — Ладно, приходи после обеда, посмотрю, чем смогу помочь.

— Мне не нужна ваша помощь. Сам справлюсь.

— Это не просьба и даже не предложение — это моё настойчивое требование как учителя. Не забывай, что ваша Связь работает в обе стороны. Насколько сильно ты чувствуешь Соби-куна, настолько же сильно он чувствует тебя. Только Боец, в отличие от Жертвы, не способен контролировать Связь.

Дьявол! Как-то я об этом не подумал. Ещё не хватало, чтобы Агацума ловил всё, что я чувствую и без пяти минут — о чём думаю. А делать-то нечего. Только что у меня был отличный шанс послать Минами, как я и планировал, но теперь, выходит, опять вынужден идти у него на поводу. Единственное, что греет — Ритсу заинтересован в моём визите не меньше, чем я сам. Так что самое время выдвинуть кое-какие требования.

— Хорошо, я приду, но с одним условием. — Он поднимает бровь, поощряя меня продолжить. — Я отменю наказание, но дайте мне разобраться самому.

Мне не нужно ничего добавлять, он и сам понимает, в какую щекотливую ситуацию меня загоняет. Если Минами сейчас вмешается, у Соби навсегда отложится неправильное восприятие меня как Жертвы. На подсознательном уровне он будет помнить, что если Жертва его «обидела», он всегда может прибежать к своему сенсею, и тот вмиг всё исправит. А этого категорически нельзя допускать. Корректировка поведения Бойца — это почти дрессировка. Допустишь поблажку или оступишься один раз — всё. Это отпечатается на всю жизнь.

После недолгих колебаний Минами достает сигарету и прикуривает. Затянувшись два раза, внимательно смотрит на меня и наконец кивает.

— Договорились. Он в моём кабинете. Жду после обеда.

Тоже кивнув, поворачиваюсь и иду к дальнему корпусу, куда мы изначально и направлялись. Солнце уже встало, становится теплее. Но и двор, и здание школы всё ещё окутаны сонной предутренней тишиной.

Подойдя к двери директорского кабинета, останавливаюсь и вначале прислушиваюсь, но оттуда не слышно ни звука. Машинально поднимаю руку, чтобы постучать, но вовремя одёргиваю себя и просто толкаю дверь.

Агацума, сидящий на подоконнике и смотрящий в окно, оборачивается на звук и, увидев меня, тут же спрыгивает и делает шаг навстречу. Я внимательно оглядываю его: бледное лицо, тени под глазами, губы припухли — явно искусаны. Как ты провёл эту бессонную ночь тягостных раздумий, Соби?

— Уже утро, Агацума. Наказание окончено, — говорю я тихо.

Он поднимает голову и слегка улыбается.

— Спасибо, Сэймей.

В этот момент не смотрю на него — шарю глазами по столу, стене за его спиной, ровным рядам деревянных рамок с мёртвыми бабочками… Одна рама пустует, хотя в прошлый раз все бабочки точно были на месте. И тут меня прорывает.

— Какого чёрта, Агацума?! Почему я по твоей милости должен выслушивать всё это дерьмо от Ритсу?! Что ты из себя мученика строишь?

Он чуть хмурится, кажется, не понимая, с чего я так разорался, потом опускает глаза.

— Прости.

Жаль, что на столе нет ничего, чем бы я мог в него запустить — руки уже чешутся.

— И хватит извиняться! Меня бесят твои бестолковые «прости».

— Прости, — повторяет он, к счастью, уже иронично.