The White Tiger Extrapolation (СИ)

Пенни кивнула ему с облегчением, услышав в точности то, что хотела услышать. Леонард пожелал ей спокойной ночи и вернулся к себе.

Что бы там ни говорил Леонард для спокойствия Пенни, Шелдон определенно не был в порядке. Когда Леонард вошел в их квартиру и закрыл за собой дверь, то обнаружил Шелдона сидящим на своем излюбленном месте на диване, уставившись в одну точку. Синяк на его подбородке уже проявился в полной мере, и Леонард болезненно сглотнул, думая о том, что это было просто неправильным – видеть Шелдона таким в их квартире. Какая-то его часть все это время иррационально полагала, что все волшебным образом наладится, стоит им только вернуться в Калифорнию, но там, неловко стоя на пороге и глядя на Шелдона, Леонард вдруг с необычайной отчетливостью осознал, что его лучший друг привез с собой из Флориды не только синяк на подбородке.

– Эй, приятель, – неуверенно позвал он, – с тобой все хорошо?

Шелдон моргнул и повернулся к нему.

– Я бы так не сказал, – сообщил он, на секунду прислушавшись к своим ощущениям. – Вместе с тем, я не уверен, что могу с абсолютной точностью идентифицировать, что именно не в порядке.

– Ты просто устал, – предположил Леонард, стараясь, чтобы голос не звучал фальшиво. – Тебе нужно выспаться.

– Это звучит разумно, учитывая долгую и утомительную дорогу, – кивнул Шелдон, обдумав эту мысль. – В таком случае, полагаю, мне следует начать свои ванные процедуры заблаговременно.

Он слегка рассеянно оглянулся кругом, прежде чем подняться с дивана, двигаясь словно на автопилоте, и отправиться в ванную. Провожая его взглядом, Леонард неожиданно пожалел, что отказался от предложения Пенни напиться.

Тем вечером Шелдон лег спать довольно рано, но Леонард все не мог уснуть. Чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, которые настойчиво лезли в голову, он занимался тем, что разбирал свои вещи, стелил свежее постельное белье и отбирал одежду для стирки. Они собирались уехать только на уик-энд, но их не было больше месяца, так что открыв на пробу дверцу холодильника, Леонард в следующую же секунду захлопнул ее, прикрыв нос рукавом, и мысленно оставил себе заметку выбросить все, что там было, и запастись свежими продуктами. Оставалось только радоваться, что они с Шелдоном не держали домашних животных, иначе те вряд ли пережили бы столь долгое отсутствие своих хозяев.

Покончив с делами по дому и чувствуя себя достаточно уставшим и вымотанным прошедшим днем, Леонард рухнул в постель, чтобы сразу же отрубиться. Но поспать ему удалось не слишком-то долго. Он не мог сказать, сколько точно было времени, но знал наверняка, что стояла еще глубокая ночь, когда в его дверь раздался повторяющийся стук, знакомый и неизбежный, словно стихийное бедствие, и негромкий голос Шелдона позвал:

– Леонард… Леонард… Леонард!

– Заходи, раз пришел, – ворчливо отозвался Леонард, садясь на кровати и ощупью выискивая на прикроватной тумбочке очки.

Он зажег ночник и угрюмо проследил за тем, как Шелдон, облаченный в красный клетчатый халат и пижаму, осторожно заходит в его комнату и присаживается на самый краешек кровати.

– Шелдон, тебе известно, сколько сейчас времени? – раздраженно спросил Леонард, подавив зевок.

– Четыре двадцать восемь, – почти тотчас же отозвался Шелдон.

Половина пятого утра. Вашу мать, Шелдон разбудил его в половину пятого утра! У него не было сил даже на то, чтобы попробовать растолковать ему, насколько это было неуместным.

– Что тебе нужно? – вместо этого спросил он.

Шелдон отвел взгляд, избегая сталкиваться с ним глазами, и Леонард на секунду испытал раскаяние, неожиданно осознав, что Шелдону, похоже, было непросто решиться на разговор. В свое оправдание Леонард мог сказать, что даже святой едва ли стал бы вести себя дружелюбно с человеком, ввалившимся в его спальню в половину пятого утра.

– Видишь ли, – начал Шелдон, – я пытаюсь разрешить одну задачу, включающую в себя некоторые аспекты человеческих взаимоотношений, но не уверен, что до конца могу в этом преуспеть. Я подумал, может быть, ты согласишься мне помочь?

Он выжидающе посмотрел на Леонарда, и тот устало кивнул.

– Ладно, я постараюсь. Так в чем проблема?

– Я просматривал журнал с описанием своих социальных взаимодействий за прошедший месяц и не мог не обнаружить несколько странностей. Я обратил внимание, что Эван Родстейн расходовал достаточно много времени и сил, чтобы доказать мне, насколько важно для тебя, Леонард, а также для Раджа, Говарда и Пенни остаться у него. Он говорил вполне убедительно, в его логике не было противоречий, так что я не видел повода сомневаться в его словах. Кроме того, он выставил условие. Он сказал, что вам будет позволено остаться у него, если останусь я, а мне в свою очередь будет позволено остаться, если я не стану противодействовать его намерениям в отношении меня. И хотя в большинстве случаев его намерения оборачивались достаточно унизительными и неудобными для меня ситуациями, условия казались достаточно рациональными, учитывая потребности большинства. Я справедливо исполнял свою часть сделки, а он исполнял свою, однако последние события заставили меня взглянуть на это с другой стороны. Оказалось, для моих друзей было не столь важным остаться в Майами, как доказывал мне Эван. И это заставило меня задуматься, мог ли он сделать это намеренно?

– Сделать намеренно что? – переспросил Леонард, судорожно пытаясь выиграть больше времени для ответа.

– Я подумал, мог ли он намеренно преувеличить ценность тех вещей, которые он мог устроить, для тебя, Раджа, Говарда и Пенни и исказить смысл социальных условностей, чтобы обманом заставить меня остаться? – спокойно пояснил Шелдон. – Потому что, видишь ли, в моих записях можно проследить определенную закономерность. Каждый раз, стоило мне высказаться в том ключе, что наше с ним текущее соглашение является неудовлетворительным, он поднимал все новые аргументы в пользу того, чтобы сохранить действующий порядок. Теперь, когда выяснилось, что данные аргументы не соответствуют действительности, я задался вопросом, были ли его слова обманом с самого начала, или, возможно, он сам заблуждался и верил в то, что говорил?

Леонард вздохнул.

– Какая в этом разница для тебя, Шелдон? – спросил он. – Я имею в виду, что случилось то, что случилось, верно? Тебе пришлось пережить неприятный опыт, я не спорю, что это было несправедливо и некрасиво по отношению к тебе, но теперь все закончилось. По большому счету, сейчас все, что ты в действительности можешь сделать, это перешагнуть через это и двигаться дальше, словно ничего не было.

– Но это случилось, – возразил ему Шелдон. – Это отложилось в моей памяти, модифицировало поведение и стало частью того, что в просторечии принято называть жизненным опытом. Это случилось, Леонард. Как, по-твоему, я могу продолжать действовать таким образом, словно этого никогда не было?

Шелдон смотрел на него с осуждением, негодуя, что Леонард мог не понимать таких простых вещей, и ожидал его ответа, но единственным, что Леонарду по-настоящему хотелось сказать, было: «Мне так жаль». Ему хотелось сказать: «Мне так жаль, что тебе пришлось через это пройти. Мне жаль, что я отвернулся в сторону, когда ты по-настоящему во мне нуждался, мне жаль, что я так долго считал, что все дело было только в дурацкой лаборатории Родстейна, и мне так жаль, так чертовски жаль, что я затащил тебя на этот проклятый самолет до Майами».

Он отвернулся от Шелдона, шмыгнул носом и прикусил зубами собственную ладонь, чтобы подавить унизительный всхлип.

– Леонард? – позвал Шелдон с намеком на беспокойство. – Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – глухо ответил Леонард, стараясь взять себя в руки и удержать голос ровным.

Он приподнял очки и стиснул пальцами плотно зажмуренные веки, злясь на самого себя. Ради Бога, это Шелдон из них двоих был тем, кому по-настоящему досталось. Почему, в таком случае, Леонард был тем, кто плакал?

– Ты уверен? Ты выглядишь… расстроенным? – неуверенно предположил Шелдон. – Мне следует принести тебе горячий напиток?