The White Tiger Extrapolation (СИ)

– Ладно, ты говоришь мне, что у него неразрешенные детские комплексы, – раздраженно начал Леонард, когда Джефф замолк. – Но, черт побери, у нас у всех есть неразрешенные детские комплексы. Это не дает ему право обращаться с другими людьми так, словно они ему принадлежат.

Ради Бога, это не дает ему право ранить Шелдона, вертелось у него на языке, и Леонарду приходилось дышать глубоко и размеренно, чтобы не прокричать это Джеффу в лицо.

– Послушай, я поговорю с ним, ладно? – поспешно предложил Джефф, когда шум воды в ванной затих. – Я поговорю с ним сам, один, а потом поговоришь ты, хорошо? Дай ему остыть.

Леонард пожал плечами:

– Как скажешь. В таком случае, буду ждать Родстейна на разговор.

Первым делом после этого он пошел к Шелдону. Он постучался и повернул ручку двери, но дверь не поддавалась. Это было странным, потому что Леонард хорошо помнил, что двери, ведущие в гостевые комнаты, не закрывались на замок. Вероятно, Шелдон чем-то подпер дверь изнутри, скорее всего, стулом. Леонард представил, насколько Шелдон, должно быть, был напуган, чтобы сделать подобное, и у него сжалось сердце.

– Шелдон, это я, Леонард, – сказал он. – Пожалуйста, открой. Мне нужно с тобой поговорить.

Из-за двери не донеслось ни звука, и Леонард дернул ручку еще раз.

– Шелдон, пожалуйста! Ты не можешь просто спрятаться от этого, ради Бога!

– Уходи, – глухо раздалось из-за двери. – Я не хочу сейчас разговаривать.

Леонард обессилено сполз по стене вниз, облокотившись о дверь спиной.

– Ты ведешь себя по-детски, – заметил он.

– Если под детским поведением ты подразумеваешь стремление к уединению с тем, чтобы осмыслить что-либо в тишине и относительном спокойствии, то ладно, я веду себя по-детски, – возмущенно отозвался Шелдон из-за двери.

– Тут нечего осмысливать, – возразил Леонард. – Родстейн вел себя с тобой недопустимо. Я поговорю с ним и скажу, что мы уезжаем, и я хочу, чтобы ты собрал свои вещи.

За дверью послышалась какая-то возня. Леонард едва успел подняться на ноги и отступить в сторону, прежде чем дверь отворилась.

На пороге стоял Шелдон, он смотрел на Леонарда исподлобья, упрямо стиснув челюсти, но грозное впечатление несколько портил понемногу начавший проступать синяк на подбородке, ровно там, где его стискивали пальцы Родстейна.

– Мы не можем уехать! – возмущенно сказал он. – И почему, в первую очередь, ты решаешь за всех?

– Шелдон, позволь мне войти, – попросил Леонард дрогнувшим голосом.

Тот раздраженно закатил глаза и посторонился, позволяя Леонарду войти, а затем вызывающе уставился на него, сложив руки на груди. В комнате, при полноценном дневном освещении, свежий синяк на его подбородке бросался в глаза еще сильнее, и Леонард испытал такую ярость на Родстейна, что едва мог дышать.

– Ты в порядке? – спросил он единственное, что имело значение, когда почувствовал в себе силы выдавить из себя хоть слово.

Шелдон немного пожал плечами, разом теряя оборонительную позицию, и неожиданно посмотрел на Леонарда тем же пустым и безэмоциональным взглядом, который Леонард замечал у него все чаще в последнее время.

– Полагаю, что да. Мне не был нанесен значительный физический ущерб, если ты об этом, – ровным голосом сказал он.

Черта с два Леонард говорил об этом. Он тяжело сглотнул, глядя на губы Шелдона, все еще покрасневшие и опухшие после того, как их терзал Родстейн, и ему мучительно хотелось накрыть их своими, чтобы стереть тот ужасный поцелуй, чтобы залечить рану, которую Родстейн нанес Шелдону и о существовании которой сам Шелдон, похоже, не подозревал.

– Какого дьявола, Шелдон? – выпалил он почти невольно. – Я же просил тебя провести черту.

Шелдон удивленно моргнул, глядя на Леонарда.

– И я сделал это, – сказал он. – Ты будешь удивлен, Леонард, однако я пришел к любопытному заключению, что чем сильнее ты впутываешься в социальные взаимодействия, тем дальше отодвигается граница максимально терпимого уровня оккупации твоего личного пространства.

Леонард в неверии покачал головой.

– Это не то, что я имел в виду. Я не хотел сказать, что ты должен принуждать себя к чему-либо, что тебе приходится терпеть, Шелдон, откуда ты вообще взял эту чушь? И если ты все еще сомневаешься, я скажу тебе, что черта пройдена, и пройдена довольно-таки давно. Мы возвращаемся в Калифорнию.

– Не тебе решать, возвращаемся мы или нет, Леонард, – упрямо повторил Шелдон.

Леонард тоже вздернул подбородок, копируя поведение Шелдона. В конце концов, он тоже мог быть упрямым.

– Но я могу решать за себя, – веско сказал он. – Что, если я скажу, что хочу уехать, Шелдон?

– Возможно, когда ты обдумаешь эту мысль как следует, то захочешь пересмотреть свое решение, – непонятно ответил Шелдон. – Кроме того, что ты скажешь насчет Воловитца, и Кутраппали, и Пенни?

Леонард пожал плечами.

– Едва ли им будет позволено остаться здесь, если ты уедешь, так что это зависит от тебя. Они поедут с нами, Шелдон. В любом случае, они вернутся с нами в Пасадину, и все станет по-старому.

Во взгляде Шелдона стояло сомнение, и Леонард не знал, было ли оно вызвано тем, что Шелдон по-прежнему был намерен остаться, или же он сомневался, что все когда-либо может быть по-старому. Сказать по правде, сам Леонард тоже в этом сомневался.

Они так и не закрыли дверь, так что когда из-за спины Леонарда раздалось деликатное покашливание, взгляд Шелдона метнулся куда-то за его плечо, и всего на секунду, но Леонарду было достаточно, чтобы заметить, в его взгляде промелькнул испуг. Леонард обернулся, неосознанно закрывая Шелдона своим телом, и увидел на пороге Эвана Родстейна. Его влажные волосы были разделены на аккуратный пробор, он выглядел как обычно, сдержанным, спокойным и самую малость отстраненным, и ничто не говорило о его недавней вспышке.

– Леонард, я могу отозвать тебя на пару слов? – спросил он, прочистив горло, и это был первый раз, когда он назвал Леонарда как положено, полным именем.

Удивленный, Леонард кивнул ему и сделал пару шагов к выходу.

– Шелдон, я хочу извиниться перед тобой за свое поведение, – официально добавил Родстейн, бросив на него короткий взгляд через плечо Леонарда. – Я хотел бы поговорить с тобой позднее, если ты не возражаешь.

Леонард возражал, но решил пока что не озвучивать этого вслух.

Они с Родстейном расположились в плетеных стульях на просторной летней веранде. Вокруг них летали крупные тропические бабочки, которые нравились Леонарду и которых обыкновенно боялся Шелдон, в свисающих гроздьями цветах прятались экзотические птицы, и Леонард подумал, что человек перед ним совершенно не заслуживал всей этой красоты, будь хоть трижды прокляты его детские комплексы.

Родстейн неторопливо налил себе апельсинового сока из графина, стоявшего на круглом садовом столике, искоса посмотрел на Леонарда и неожиданно усмехнулся. Эта усмешка выбила Леонарда из колеи даже прежде, чем Родстейн заговорил.

– Тебе, конечно же, прекрасно известно, почему я сорвался этим утром, – сказал он. – Я не собираюсь тебя обвинять, потому что знаю, как сложно бывает устоять перед искушением. Но мне любопытна одна вещь. Скажи мне, Лео, почему сейчас? Я имею в виду, вы жили с ним бок о бок долгие годы под одной крышей, но ты, совершенно очевидно, ни разу к нему не прикоснулся: он был девственником, когда впервые оказался в моей постели. – Леонард вздрогнул от этой фразы, но не перебил его. – И я только хотел узнать, почему ты решился именно сейчас, в моем доме? Ты что, рассудил, почему бы и не поиграть с этой игрушкой, раз уж я уже открыл коробку за тебя?

На его губах играла ухмылка, но взгляд оставался острым и холодным, словно он в самом деле полагал, что имел право на эти обвинения.

– Он сам пришел ко мне, – выпалил Леонард прежде, чем успел подумать, и нахмурился. Это прозвучало неправильно, словно он оправдывался, хотя совершенно точно знал, что ему не в чем было оправдываться перед Родстейном.