Вас ожидают, мистер Шерлок (СИ)

На всякий случай Шерлок слегка отодвинулся. — Что с тобой?

Голова Джона пылала, в паху бесновалась страсть, мошонка каменела и ныла, и он продолжал орать, дрожа от выброса адреналина и размахивая опустевшим бокалом: — Ничего со мной! Никакого хуя со мной, ты понял?! Я в полном порядке, ты понял?! Сижу вот сейчас с тобой рядом, смотрю эту ебаную муру и чувствую, что я в ебаном полном порядке! Всё?!

— Д-да. А что — всё? — обескураженно помаргивал Шерлок.

— Всё — всё! Я — всё! Я… — Джон отбросил бокал и закрыл руками лицо. — О, боже, Шерлок, я абсолютно всё. Мать твою.

— Джон, подожди, — взволнованно заговорил Шерлок, снова придвинувшись ближе. — Я чем-то тебя обидел? Это всё из-за детектива, да? Но он в самом деле не очень…

— Я знаю, — глухо пробормотал Джон. — Знаю.

— Ну и? — продолжал волноваться Шерлок, наклоняясь и обдавая дыханием его импровизированное забрало. — Убери руки, что ты как маленький.

Джон понимал, что это предел, что если сейчас он не сделает с этим хоть что-то, ему не жить. Да, вот так просто — не жить. И он сделал — отнял от лица руки, схватил ладонь Шерлока и вдавил в свою вышедшую из подчинения плоть, с гибельным наслаждением чувствуя, как вздрогнул от неожиданности его потрясающий друг. Упоительно сладкая боль пронзила и растеклась под кожей, и Джон выдохнул — господи, наконец-то. Ладонь, такая крупная, такая горячая, легла на него идеально: полностью накрыла греховный стояк. Откинув голову и зажмурившись, он принялся жадно ласкать себя этой долгожданной ладонью, сопровождая каждое движение глубинными стонами — о, боже, да, да, да, да, эти прикосновения выстраданы им сполна. Разум вопил, грозя Джону лишить его себя самого, но Джону было на разум плевать — он кружился в кипящем водовороте и неминуемо шел ко дну. И это было восхитительно. Потрясающе хорошо. Он метался по дивану, едва не сползая на пол, и, вцепившись Шерлоку в руку, исступленно тер ею собственный член, вскрикивая и обливаясь жаром. Воздуха не хватало, сердце проламывало грудину, в ушах грохотала сумасшедшая кровь. Губы пылали от ожидания — пожалуйста, пожалуйста, пусть он меня поцелует, пусть заткнет поцелуем эти блядские, развратные стоны, пусть сожрет эти губы, этот мерзкий язык, который каждым своим рецептором жаждет почувствовать вкус падения. Но Шерлок всего лишь прижался к его дрожащему боку, прильнул к шее запылавшим лицом и прошептал: — О, Джон…

Голос, полный мучительного облегчения, мгновенно его отрезвил. В диком ужасе Джон отшатнулся, движимый одним лишь намерением — убежать. Мчаться, не разбирая дороги. Сдохнуть, навсегда исчезнуть от этих проницательных глаз, которые смотрят в самую душу и видят там все его извращенные тайны. Но нет сил даже двинуться с места. И так тянет вновь оказаться поближе к ладони…

Да и Шерлок бдительности не терял — испуганно зачастил «нет-нет-нет», рванул на себя, обхватил руками, и Джона вновь поглотила вселенная, в этот раз забросив его на самую огненную из планет. Вместо солнца там испепеляющее горнило, вместо рек несутся потоки расплавленной лавы, и Джон тонет в ней с наслаждением, и рассыпается в пепел, потому что всё это — Шерлок, который обнимает его за плечи и возобновляет ласку совсем неласково, с отчаянно дерзким напором, яростно и нетерпеливо. Джона подбрасывает снова и снова, в паху беснуются и свиваются в кольца жаркие плети. — Господи, Шерлок, — стонет он, вжимая пальцы в готовый к эротическому катарсису член, — как у меня стоит… о, мать твою… Шерлок… я кончу сейчас… Шерлок… Шерлок… господи, Шерлок… помоги же мне…

— Как? Джон, что мне сделать, скажи? — Шерлок совершенно очевидно растерян, весь его восьмикратный опыт однополого секса летит к чертям. — Что?

— О, господи, — ужом извивается Джон. Всё, что он чувствует сейчас, бесподобно, но такой ласки ему уже недостаточно. На грани оргазма, подступающего короткими всполохами зарниц, но в любую минуту готового обернуться бурей с громом и молнией, этого уже недостаточно. И ему всё равно, как это выглядит со стороны. — П-пожалуйста, помоги… помоги мне… их расстегнуть. — Он уже умоляет, совершенно беззастенчиво подаваясь навстречу Шерлоку пахом. — Я должен… подрочить хоть немного… я… о… о, мать твою… о, блядь… о-о-о…

— Да-да, я сейчас… сейчас помогу… Подожди минуточку… Мы справимся… справимся… — Шерлок лихорадочно возится с пуговицей его штанов, и, утешительно поглаживая огнем пылающий член, раздраженно дергает молнию. — Да что с ней такое? — бормочет он, и это испуганное бормотание вихрем проносится по планете, взметая оранжево-алые искры.

Лава выходит из берегов, обильно заливая планету густыми потоками. Джон всхлипывает, дергаясь раз-другой, и замирает, привалившись к Шерлоку всем своим догорающим телом. — Не надо… — Ему кажется, что прямо сейчас он умрет от стыда. За эту безобразную вакханалию, за корчи и выкрики на диване, за полное помрачение разума, за сперму, что выстреливала из него под ладонями Шерлока. Он жалок, он отвратителен со своими заляпанными трусами, со своими холодными пальцами, которым никогда уже не согреться. Бежать. Бежать. Бежать. Жар заливает глаза и щеки. Превозмогая накатившую слабость, он делает неуверенное, короткое движение — подняться, уйти, умереть. И Шерлок целует его. В губы. Так страстно и вместе с тем так благодарно, будто это именно он, а не дрожащий и стонущий Джон, только что распадался на атомы от нечеловеческого наслаждения.

Джон задыхается, из глаз его катятся слезы, а в груди горит невиданная любовь. — Делай со мной всё, что захочешь. Я твой.

— Я просто тебя люблю.

* Да, автор любит сны и сновидения) Грешна…)

Комментарий к

**https://caloniedoesart.files.wordpress.com/2011/07/7350834.jpg

========== Часть 21 ==========

В тот вечер между ними не было ничего, кроме невинных (по сравнению с тем, что происходило в их постели потом) ласк и прикосновений. Правда, при виде возбужденного Шерлока и его вставшего члена Джона снова едва не швырнуло за орбиту Земли, но в узде он себя удержал, почему-то постеснявшись сразу же сорваться на сумасшедший галоп — удовлетворял беспрерывно стонущего любовника вдумчиво, заботливо, нежно, и только поняв, что тот близок к сексуальной истерике, что вдумчивость и забота сейчас не сказать чтобы очень уместны, и требуется Шерлоку не стеснение, а нечто совершенно иное, рыкнул отчаянно и отдрочил так, что сперма рванула фонтаном, а Шерлока скрутило дугой. Но на этом всё. Они привели себя в порядок (целомудренно отправившись в душ по одиночке), доели ужин, досмотрели фильм (боже, как банально и пошло окончилась столь захватывающая интрига!), убрали со стола, немножко поцеловались на кухне (глубоко, страстно, но не доводя себя до пароксизма) и легли спать. Вместе. В комнате Шерлока. И всю ночь жались друг к другу так, словно боялись, что придет кто-то страшный и отнимет нежданное и такое невероятное счастье. Проснувшись едва рассвело, набросились друг на друга с голодной жадностью, превратив постель в ворох вспененных простыней, и Джон впервые кончил Шерлоку в рот. Что с ним было! Как он метался под опьяняющими губами! Как последним усилием воли сдерживал стоны и крики! И как всё-таки не сдержался — застонал-захлебнулся, не в силах постичь тот ошеломляющий факт, что Шерлок сейчас высосет его до последнего сперматозоида.

— Черт, черт, черт… — задыхался он, охваченный лихорадкой оргазма, — как же я люблю тебя, Шерлок… Ты потрясающий, удивительный, самый лучший… Корсика может тобою гордиться. — И целовал, вылизывая сладко-соленый смеющийся рот.

*

Я сошел с ума, думает Джон, но жалеет лишь об одном — почему, господи, почему это не случилось хотя бы на месяц раньше?! Лишний месяц такого безумия им бы точно не помешал. Они дарят друг другу много фантастических ласк руками и ртом, не переходя только последней грани. Но то, что происходит за дверью их спальни, настолько бесстыдно и чувственно, настолько изнуряет обоих, что пока этого более чем достаточно для того, чтобы считать их секс полноценным. Скажем так, даже чересчур полноценным. (У Джона слабеют ноги, сладкие спазмы накатывают тихим прибоем и колом стоит от одних только воспоминаний). Шерлок переворачивает его на живот, ставит на колени, и, нежно раскрывая смуглые половинки, со стонами ласкает губами, проникает внутрь языком, совершая им движения, мало чем отличающиеся от фрикций. Наслаждение обостряется с каждой секундой, Джон дрожит, прогибается в пояснице, облегчая Шерлоку проникновение, мастурбирует в бешеном темпе и кончает в кулак, на последних минутах не вполне осознавая, кто он, и где находится. Он ложится на Шерлока и целует в губы. А потом целует всего — с головы до ног: шея, плечи, грудь и живот, упругие бедра, колени и щиколотки. Раздвигает ему ноги, и, подхватив ладонями прохладные ягодицы, втягивает в рот налитые силой яички, зная, что скоро, очень скоро жарким усердием своего языка он освободит их от сладостной тяжести. Он стонет. Он кричит во время оргазма. Без счету признается в любви. Умоляет Шерлока отсосать ему так, чтобы сдох. И ему нисколько не стыдно — он сам готов умереть за него в любую минуту. И, что совершенно естественно, отсосать.