Как нож любит сердце (СИ)

========== Глава III ==========

Ганнибал блуждает по закоулкам своего разума, обычно скрытым во тьме, но сейчас ярко освещённым. Он стремится к ним со странной привязанностью, наполняет их чудесными воспоминаниями, надеждами и мечтами. В них он представляет себе Уилла, окружённого яркими белыми стенами, обнажённого, распятого вниз головой. Тёмная жидкость капает на пол; это может быть кровью, а может — вином, и Ганнибал хочет слизать их с болезненно-бледной кожи Уилла. Он борется с острой необходимостью сделать это, несмотря на то, что прямо сейчас сидит в кабинете напротив своей жертвы, которая ни о чём не подозревает. И, он надеется, так ни о чём и не узнает.

Он убивает стоматолога в Миддл Ривер, оставляет его в положении вниз головой в его собственном кресле, с развороченной грудной клеткой и несколькими стоматологическими инструментами, искусно пронзающими его лёгкие. Печень он забирает с собой и готовит великолепное блюдо. По просьбе Джека Уилл воссоздаёт убийство. Позже Уилл сидит у Ганнибала на диване и с ужасающей точностью рассказывает ему о том, какие действия убийца совершал с жертвой и чем руководствовался. Единственное, что Ганнибал извлекает из этого — никто, подобный Уиллу, не встречался ему ранее, и всё в жизни Ганнибала напоминает о нём.

— Работа Чесапикского Потрошителя, хотя пока не все верят, потому что это нарушает его цикл из трёх.

— Этот цикл так важен?

— Да. Только вот я не уверен, что он на самом деле существует, — Уилл трёт глаза большим и указательным пальцами, приподнимая свои очки. — Единственное, что мы знаем — он убивает троих человек за определённый отрезок времени, но я не уверен в этом. Мне кажется, он убивает всё время, но мы никогда не связывали эти смерти с ним. Он не похож на того, кто, совершив три убийства, расслабится и будет месяцами сидеть в стороне.

Ганнибал кивает, думая о том, как Уилл прав. Его стоило бы поцеловать или убить за столь острый ум.

— То есть, вы считаете, что Потрошитель убивает последовательно?

— Возможно, по декадам. А Джек слишком сильно не хочет признавать это, ведь это может сделать Потрошителя наиболее успешным серийным убийцей всех времён, а у Джека нет возможности поймать его.

Ганнибал старается не слишком заметно ликовать. В любом случае, пора сменить тему, так как обсуждение убийств всегда быстро выматывает Уилла, а у него ещё есть несколько личных проблем, которые он тщательно скрывает.

— Вам всё ещё снятся кошмары?

— Каждую ночь. Я боюсь идти спать. Я допоздна смотрю телевизор, но всё равно просыпаюсь в холодном поту на своём диване, всё ещё чувствуя запах оленя.

— Вам необходим сон, Уилл.

— Я знаю. Я просто мечтаю о каком-то чудесном лекарстве, которое разом избавило бы меня от всех кошмаров.

«Оно существует, — думает Ганнибал, — и его называют мышьяком». Но вслух говорит другое:

— Быстрый сон необходим для вашего психического здоровья. Пусть сейчас ваши сны могут быть далеки от приятных, они просто являются следствием всего, что вы видите днём. Олень — всего лишь отражение ваших страхов.

— Вы так говорите, словно я должен радостно встречать его и кормить сахаром.

— Вы знаете, что я думаю насчёт этого.

Уилл знает, поэтому больше ничего не говорит. Он нервничает, чешет нос, понимая, что должен сказать что-то, ведь Ганнибал ожидает его ответа.

— Если человеку снится близость, что это должно значить?

— Уверен, нет нужды, чтобы я объяснял вам это, Уилл.

— Я не знаю. Возможно.

— Мы никогда не говорили о подобных вопросах раньше. Хотите обсудить их сейчас?

Он знает, что Уилла привлекает Алана, но это — тема, которую они обсуждали лишь вне кабинета. Он не знает ничего больше о личной жизни Уилла, что странно, ведь обычно это одна из главных тем, которые люди обсуждают с психиатром.

— Я не знаю наверняка. Это может быть неловко.

— Почему же?

— Мне снились вы.

Сердце успевает ударить несколько раз, прежде чем Ганнибал осознаёт услышанное. Скорее всего, потому что он не ожидал столь откровенного признания.

— Понятно, — слышит он себя, и все его мысли занимает один вопрос: Уилл имеет в виду исключительно поцелуй или же в его воспалённом сознании происходило что-то более личное, к чему Ганнибал был причастен.

Ганнибал думает, что сексуальные фантазии о ком-то никоим образом не могут предполагать что-либо, кроме желания. Он не уверен, что хочет, чтобы они вообще были, даже если в перспективе желание Уилла окажется сильнее, чем он мог подумать. Он полагает, что люди довольно странно объясняют собственные привязанности и что им не стоит пытаться обмануть себя, утверждая, будто невинная эротическая фантазия может означать настоящую эмоциональную привязанность. Он также думает, что не хочет повторять это Уиллу прямо сейчас и просто продолжает, как того требует профессионализм.

— Как давно вам снятся подобного рода сны?

— Они начались после того, как вы поцеловали меня.

Его слова звучат подобно взрыву. Ганнибалу необходимо меньше мгновения, чтобы осознать, что ему нечего ответить. Уилл просто сидит, избегая его взгляда, и Ганнибалу не нравится слабая дрожь в столь затруднительном положении, которая указывает на то, что он теряет свой абсолютный контроль над ситуацией.

— Я не глуп, вы же знаете. Вам практически удалось убедить меня, что я сам придумал его, но оставалось едва заметное ощущение, так что я просто… А потом вы и ваше «я очень беспокоюсь о вас». Не могу поверить, что вы просто притворились, что ничего не было.

Если бы в кресло Ганнибала была встроена кнопка аварийного катапультирования, он бы ударил по ней прямо сейчас.

— Скажите что-нибудь! — восклицает Уилл, и в его словах звучит столько злости, что Ганнибал хотел бы придать ей форму и повесить на стене.

— Я должен посоветовать вам найти другого психиатра, — с трудом произносит он, но это звучит абсолютно неубедительно.

Уилл фыркает, не сдержав иронический смешок.

— Бросьте. Я не хочу другого психиатра. Я вообще не хочу себе психиатра, но если уж нужно выбирать одного, то я предпочёл бы вас.

Его слова успокаивают самолюбие Ганнибала в наиболее приятной манере, несмотря на ситуацию, но он не может слишком долго размышлять на эту тему.

— Я повёл себя крайне непрофессионально. Я не могу больше с чистой совестью оставаться…

— Меня с трудом можно официально назвать пациентом. Давайте не тратить время на этикет, — Уилл начинает защищаться и даже становится раздражительным. Ганнибал по-своему вторгся в его жизнь, с таким трудом сумел завоевать доверие, а теперь собирается отдалиться от него. Неудивительно, что Уилл огрызается и свирепеет, словно маленькая злая собачонка. Он поднимается и начинает бесцельно расхаживать по кабинету Ганнибала, разворачивается к нему спиной и собирает в кулак все свои защитные механизмы, изо всех сил стараясь не смотреть на него.

— Этика очень важна, Уилл. Как вы можете быть уверены в том, что я останусь объективным?

Уилл может избегать его сколько угодно, но Ганнибал, в конце концов, хищник. Он тоже поднимается, обходит Уилла, нарочно держась на расстоянии, и без усилий снова оказывается ведущим в данной ситуации. Это напоминает танец — Ганнибал приближается на шаг, Уилл отступает, Ганнибал вновь оказывается в его поле зрения, а Уилл старается не смотреть на него. Ганнибал мог бы написать целую статью насчёт подобного поведения, объёмную и полную умных слов. Его это откровенно забавляет.

— Вы не настолько преданы служебной этике, не притворяйтесь.

Очень проницательно. Ганнибал может только улыбнуться в ответ.

— В любом случае, почему вы это сделали? Если это ставит под сомнение ваше объективное отношение ко мне, почему вы тогда меня поцеловали?

Здесь их танец прекращается. Уилл смотрит на него, стараясь пресечь попытки наладить зрительный контакт, а Ганнибал примирительно опускает взгляд, считая, что Уилл этого заслуживает.

— Я нахожу вас… очень привлекательным.