Хулиган и все-все-все

<p align="center">

Сменила встречу без труда.

— Вероломство! — всё понял Венгерец.

— А что там было? На городской площади?

— Главное, чего там не было, Мальчик! Друга не было! Бедняга лошадь прождала — и зазря. Её предали!

— О-о-о, — протянул Гарри. — Так значит, грустное стихотворение?

— Ещё какое! — и Валлиец достал платочек.

Точнее, он просто снял свои усы, которые усами с самого начала и не были, а так — притворялись. Прямо как Гарри притворяется драконом.

«Если бы он достал его раньше, то я бы не показался необразованным мальчиком», — насупился Гарри: ему было намного легче понимать поэзию, видя сморкающихся поэтов.

Венгерец похлопал друга хвостом в утешение.

— Да уж, коллега… — задумчиво сказал он. — И у вас тема смерти. Тема близости смерти!

— Почему?

— Потому что в любой момент может прилететь дракон.

— Но он может прилететь когда угодно и к кому угодно! — возразил Гарри.

— Какой смышленый парень! — умилился Венгерец. — Именно об этом я и подумал, когда решил стать поэтом и съесть овцу: смерть где-то рядом!

Кажется, Валлиец счёл это за огромный комплимент и общественное признание, так что теперь зарыдал в полную силу — от умиления.

— Да уж, вот они — творческие звери! — всё похлопывал хвостом Венгерец, отчего земля под Гарри уже сотрясалась. — Смерть им портит жизнь, а страдание приносит усладу.

— Убива-ать и пла-ака-ть, — поддержал зелёный.

Тут Гарри снова просунул между этими двумя свою любопытную морду:

— А вы плачете только над овцами, сэр? — обратился он к Венгерцу.

— Над этой лошадью я бы тоже поплакал, — уверил тот.

Но всё же он не показался Гарри сентиментальным (в отличие от Валлийца).

Тем вечером они ещё много о чём говорили. Драконы читали свои стихи, учили Гарри рифмовать строчки, рассказывали о далёких краях и о своих долгих жизнях. В конце концов, Гарри подумал, что так ему нравится больше: безо всяких принцесс и принцев. А как вкусно пахло! Мокрыми листьями, шишками, каштанами, завалявшимися в золе…

Гарри почти забыл, кто он и как оказался в такой компании, но вдруг на него навалились оковы, по спине зашлёпали заклинания, а на мордах друзей появилось новое, неизвестное выражение: ярости.

Итак, очень скоро на шею Валлийца закинули цепь, верный товарищ его не захотел улетать и лишь плевался огнём на волшебников, а Гарри тем временем согнулся в клетке, кажется, плача.

И сапоги из драконьей кожи затоптали костёр из шишек.

И разлетелись, наконец, все светлячки.

Разве таково счастье для всех мальчишек?..

<p align="center">

* * *

Если от других вагонов тянуло запахом дыма и палёной шерсти, то здесь будто раскинулся хвойный лес. Гарри вдохнул глубже и почувствовал удовольствие: он вспомнил весь этот волшебный вечер в кругу у костра.

Внутри вагона было, по-видимому, очень темно, и свет из проёма падал на пол и стены, словно ненастоящий, словно кто-то пролил его, как молоко. Немного привыкнув, Гарри разглядел двух драконов, теснящихся по углам. Они оба помещались в клетках, сделанных скорее для гиппогрифов или львов, нежели для кого-то другого. Драконы пристально следили за перемещением Гарри (его клетку левитировали в ближний от входа угол), а когда дверь в их тюрьму, наконец, захлопнули, то один из них тут же рыкнул:

— Рад снова видеть, парень!

— И я, сэр.

— Откуда едешь?

Валлиец спросил это так, словно не знакомился раньше с Гарри, и теперь тот сидел напротив него в купе, цедя чай и читая газету.

— Из Хогвартса, — всё же ответил мальчик. — А вы, сэр?

— Слыхали, коллега? — проигнорировал его зелёный, обернувшись к другому углу. — В Хогвартсе теперь драконы!

— Были, — заметил Венгерец, и Гарри смог разглядеть, как посверкивает его чешуя. — Лучше бы они выманили того червяка наружу и расправились с ним, а не трогали наш молодняк. Как вы считаете?

— Я считаю, что давно не был в Румынии, коллега. Не навещал моих близких.

— А я не навещал своих дальних.

— Тогда это очень мило, что нас решили подбросить, не так ли?