Необявленная война (СИ)

Она забывала дышать, напрягаясь и млея, когда влажные движения стали более точными, приближая её к оргазму. Драко пытал хождением по самому краю, отрываясь от разгоряченных уголков, так и не доводя до финальной точки. Вместо этого он терзал грудь и кусал приоткрытые губы, любуясь незабываемым светом в глазах.

— Черт, ты необыкновенно красива.

— Я хочу... Пожалуйста.

Снова пожалуйста. Эти мольбы вызывали дикий протест, и Драко продолжал дразнить Гермиону раз за разом, пока она, не выдержав, стала мягко, но настойчиво, прижимать его голову к разведенным бедрам, всем своим существом показывая, что медлить дальше — преступно. Истерзанные стонами губы горели, повторив признание как спасение:

— Люблю тебя, — казалось, что еще совсем немного, и это произойдет — яркая вспышка затопит целиком. — Очень люблю...

Всё.

Он склонился над покрытым легкой испариной телом.

Гермиона ахнула, почувствовав нежное прикосновение, и колени невольно сжали узкие бедра. Но она не почувствовала нестерпимой боли, когда Драко стал медленно входить. Момент первого проникновения оказался и сладким, и не слишком мучительным, её боль притуплялась жаждой обладания — такой сильной, что страху и волнению не хватило места.

Войдя, Драко дал им передышку. Он стал осторожно двигаться, прижиматься плотнее, разбавляя близость наслаждением. Он повышал болевой порог, надеясь заглушить первые толчки:

— Гермиона, ты в порядке? — Драко поцеловал её дрожащие губы.

Легкий кивок в ответ.

Опираясь на локти, он позволил укусить себя, разделяя боль. Дыхания сливались в одно, стоны смешивались, движения ускорились в такт обоих сердец. Любящих. Счастливых. Растерянных.

Она чувствовала толчок за толчком, комната кружилась, в голове всё путалось, и ощущения с каждой волной лишь усиливались, заглушая жжение, прогоняя боль за невидимую черту, потому что сама природа оберегала. Подталкивала разводить ноги все шире и шире, позволяя скользить именно там, где требовало крайнее возбуждение. Казалось, что чувствуется не только жар тела, мужская твердость, вены и напор, но и намного большее. Гермиона отвечала на поцелуи, глубокие и не очень, любуясь Драко и взывая к нему мысленно:

— Да… — только и успела прошептать она, прежде чем её губы, приоткрывшись, замерли.

Это был тот самый момент, когда ласки уже не нужны, и один взгляд становится решающим.

И недостающим.

Драко понял: она кончила. Кончила с ним. Он не мог отвести глаз от Гермионы. Просто не мог. А она даже не услышала свой громкий и протяжный стон, затопивший его сознание. Ее оргазм угасал красиво и правильно, заставляя плавится вслед за ней.

Гермиона целовала Драко. Не целовала — пила. И теперь хотела только одного: ощутить последние штрихи и рваное дыхание, обжигающее кожу.

Толчок.

Толчок.

Еще один.

Еще...

Как удары сердца.

Пока губы Малфоя не застыли в немом крике. Он окутал, опутал её собой подоблачным стоном.

Всё?

Драко не выходил, с нежностью целуя Гермиону и повторяя ее имя будто заклинание. Разве мог он дольше сдерживать то, что не один раз рвалось с губ?

Малфой почувствовал, как отчаянно и беспощадно стала закипать его кровь, и уже почти теряя сознание, выдохнул:

— Я люблю тебя.

Глава 15. Маленькое осложнение

Сквозь туман, окутавший голову, до Малфоя долетали отдельные слова и преследовало совершенно ясное ощущение, что его бьют по щекам. Испуганный, надоедливо-приятный голос звал его по имени, возвращая подобие сознания. И вам «доброе утро!» Драко приоткрыл глаза, когда чьи-то руки легли ему на плечи.

— Наконец-то, — выдохнула Гермиона. — Ты так меня напугал… Я уже думала бежать за мадам Помфри. Представляю ее лицо при виде эдакой картины! — её сетования разбивались о тишину. — Драко, ты слышишь меня?

Он, не говоря ни слова, приподнялся, вскинул бровь и уставился на нарушительницу спокойствия, смаргивая густую пелену на глазах. (Видимо, кому-то здорово врезали...)

Драко потер веки, стремительно обретая зрение, и взвыл:

— Вот как знал!.. Черт! Третий стакан был лишним. Хотя... — он оглядел полуголую гостью. — Ничего ведь смертельного не произошло, нет? Немного человеческих радостей еще никому не вредило.

Она ахнула.

— Правда, никогда не думал, что это окажешься ты, Грейнджер, — Драко секунду поразмыслил и вытянул руку, намереваясь привлечь к себе соблазнительное видение. — Моя рубашка тебе, конечно, очень идет, но на мне она тоже прилично смотрится. Не утащи.

Гермиона с неверием попятилась назад, комкая ногами кремовое покрывало.

— Я... — совсем слабо произнесла она. — Ты… — и прикрыла от потрясения рот.

Они молча смотрели друг на друга несколько мгновений, пока сначала не повеселели глаза Малфоя, а потом и губы растянулись в широкой улыбке. Озорной блеск в глубине зрачков говорил сам за себя.

— Видела бы ты свое лицо, Гермиона! — Драко зашелся заливистым смехом.

Но как только она, разозленная подобной выходкой, набросилась на шутника с «кулаками», его смех сразу стих и смешался с чем-то вроде: «Ой!» и «Пощади!»

— Малфой, я убью тебя! — метала взъерошенная Гермиона, хлестая его ладонью, но не до фанатизма.