Несчастный случай (СИ)

— Прости нас, пожалуйста, — голос Джина надломился. — Мы были просто ужасными. И вчера опять повели себя, как дураки. Я всю ночь почти не спал, мне было так стыдно.Знаешь… — Подросток ненадолго замолк, пытаясь преодолеть грусть. Наконец, он снова заговорил: — Если бы мы потеряли нашу маму, то мы вели бы себя так же. Или если бы Тэхен умер…то я… я… может, даже еще хуже вел бы себя… Прости, — Джин всхлипнул и отвернулся.

Наш тренер обнял нас троих, плачущих и совершенно потерянных.

— Помните, что мы теперь одна семья. Мы должны друг друга любить и поддерживать. Хосоку очень тяжело сейчас.

— Д-да… — Хором протянули расстроенные Джин и Тэхен.

— Мы хотели тебе сказать, что больше не учим танец под ту песню… Мы хотим, чтобы ты вернулся в группу, правда, — Джин посмотрел на меня так просяще, что я ответил:

— Я тоже очень хочу…

Меня снова накрыл приступ рыданий. Но стало легче. Потому что я чувствовал, что я не один.

— …Нет, все хорошо, — наконец ответил я, вынырнув из раздумий. Врач улыбнулась.

— Правда? Я очень рада. Хосок, я хочу с тобой поговорить. Это очень секретно, — врач сжала мои руки чуть крепче, а отец тут же вышел. Я вздрогнул, когда дверь тихо хлопнула.

— Милый, ты скучаешь по маме? — От этого вопроса мне стало нехорошо. Закружилась голова, перед глазами запрыгали черные точки…

— Очень сильно, — признался я, пытаясь не упасть со стула. Я часто задышал. Перед глазами встала вчерашняя картина двух могил.

— Она погибла в автокатастрофе? Что случилось, почему это произошло? Может, кто-то вел плохо? Или был ураган?

Мои губы уже дрожали.

— Мы ехали в Тэгу… Пошел очень сильный дождь, мама хотела свернуть на обочину, но кто-то…

(машина Минов)

…врезался в нас. Мне…мне тяжело об этом говорить, пожалуйста, не надо, — я попытался убрать руки со стола, но у меня ничего не вышло. Врач же сохраняла спокойствие и тона не меняла.

— Значит, во всем виноват дождик?

— Моя мама ни в чем не виновата, — я невольно повысил голос.

— Не виновата. Значит, это просто дождь виноват. А ты думаешь, что виноваты водители другой машины?

Я задумался. Получается, что и правда виноват дождь.

-…Да.

— Тебе было очень страшно? — Услышал я следующий вопрос. Я уже начал чувствовать раздражение, потому что эти вопросы вызывали у меня слезы, мне становилось все хуже.

— Я хочу умереть, — вырвалось у меня. Я так сильно закусил губу, что во рту ощущал вкус крови.

— Зачем тебе умирать, зайка? У тебя есть такая хорошая семья, которая любит тебя и заботится о тебе. Тебя забрали в новый дом, у тебя есть братья, вы, наверное, очень хорошо ладите?

Я раскололся.

— Если честно, то мы поссорились недавно.

— Почему же?

— Они говорили, что я ненормальный…что…что меня не долечили. Они не хотели со мной говорить…

— А теперь говорят? Вы помирились?

— Д-да… Потому что я попросил папу отвести меня к маме на клад…би…ще, — я все еще боролся с подступающими к горлу слезами. — Потому что мне не разрешили быть на похоронах… Это неправильно!

— Да, это однозначно плохо. Тебе должны были позволить присутствовать на них.

-…там мы и помирились, — резко выдохнул я и уткнулся лицом в собственное плечо, потому что не смог сдержать слезы, а рукой я подтереть их не мог. Я судорожно вздыхал, но продолжал говорить:

— Они правда очень хорошие, но я не могу забыть о своей семье… Мне кажется, я не имею права забывать…

— Помни их, но также помни, что у тебя сейчас есть семья, которая тебя любит, — спокойно говорила врач. — Продолжай жить и радовать их, пожалуйста. Хорошо?

Я совсем незаметно кивнул и всхлипнул. Я чувствовал себя ужасно. Мне не хотелось плакать перед чужими людьми, но в то же время мне так не хватало разговоров о том, что со мной произошло. Мне нужно было поговорить. И только моя нынешняя врач отнеслась ко мне так неравнодушно.

— Х-хорошо… — Мои руки были освобождены, и я смог протереть глаза от слез.

— Теперь тебе нужно заниматься чем-нибудь интересным. Постарайся много гулять, хорошо учиться и найди себе какое-нибудь хобби. Тебе нужно отвлекать себя.

Я кивал, но про себя думал о том, как же мне сложно будет отвлечься от всего этого. Во-первых, я слишком хорошо помнил день трагедии в деталях, во-вторых, я нашел того, кто вместе со мной пережил ее. Честно говоря, я еще точно не знал, что буду делать, сблизившись с Юнги, если мне это, конечно, удастся. Постараюсь выведать у него то, что он помнит об аварии? Но, судя по всему, он ничего не помнит. И я не знаю, почему. Существует ли способ разбудить в нем эти воспоминания? Я найду этот способ. В конце концов, он ходит к психологу. Мне кажется, моя врач должна работать с ним так же, как и со мной. Значит, она разговаривает с ним.

И что я буду делать, если узнаю? Мстить ему? Но за что? Врач права, никто не виноват. Или виноват? Посмотрим…

Все-таки сейчас я больше склонялся к тому, чтобы просто подружиться с ним. Наша проблема сближала нас.

— Уже можно?

В кабинет заглянул отец. Врач ответила на его вопрос положительно.

— Да, мне нужно поговорить с вами.

Меня отпустили и я вышел из кабинета, чтобы не мешать взрослым разговаривать. Юнги сидел на лавке. Меня удивляло, насколько долго он может сидеть почти совсем неподвижно. Я подсел к нему.

— Произошло что-нибудь интересное?

Мин перевел взгляд на меня и вздохнул.

— Знаешь, после тебя все какое-то скучное, честно.

Я засмеялся и воспринял слова мальчика, как что-то хорошее, что бы они ни значили. Нет, я точно не стану вредить Юнги. Я же не глупый.

— Правда? Тогда давай дружить?

— Ладно, так уж и быть, уговорил, — в тот день подросток был в лучшем расположении духа, чем при нашей первой встрече. Я даже уже не сердился на него. Он казался мне классным.

— Дашь мне свой телефон? Я позову тебя гулять, — я был настроен решительно.

Юнги полез за телефоном. Тут мой отец вышел из кабинета, но он не потащил меня домой сразу.

— Мне нужно сходить за рецептом для тебя, подождешь или пойдешь со мной? — Мужчина присел передо мной, загладил мою густую челку назад и чмокнул в лоб. Я смущенно сказал, что останусь сидеть на лавке.

— Хорошо, я быстро, — мой приемный отец быстро зашагал по коридору в нужную сторону. В кабинет зашли родственники Юнги, не взяв его с собой. Их было двое. Это была достаточно пожилая пара, наверное, бабушка и дедушка Юнги. Я было открыл рот, чтобы задать новому знакомому логичный вопрос, как он перебил меня.

— Тебя так опекают прямо. Эй, ты чего такой зареванный вообще? — Юнги снова спрятал телефон в карман.

Я пощупал свои щеки. Они все еще были липкими от слез. Я начал сильно тереть глаза.

— Я не ревел, с чего ты взял? — Я вскинул голову и уверенно посмотрел на Юнги, озаряя его своей улыбкой. — Все хорошо. А… — Тут я понизил голос, наклонившись к мальчику поближе. — Почему тебя не берут ко врачу?

Мин Юнги пожал плечами.

— А зачем мне там быть? Родичи просто советуются с врачом насчет моих школьных проблем.

— Но к психологу всегда приходят, чтобы поговорить о своих проблемах, неужели лично с тобой не разговаривают?

— Только один раз со мной пытались поговорить. Видно, теперь им это не нужно. Я ужасный в разговорах.

— А что, в школе у тебя реальные проблемы? Ты сорвиголова? — Поинтересовался я.

Юнги осклабился и почесал в затылке.

— Я всегда отстаиваю свои права, поэтому я последнее хамло. А еще я понервничал из-за переезда сюда. Мне нужно будет переводиться в местную школу.

Все это было похоже на правду, но я заподозрил неладное. Неужели они говорят только об этом? И ничего о той травме? Конечно… Конечно, они просто не хотят, чтобы он вспоминал об этом. Мол, если он забыл, то лучше об этом и не говорить вовсе, ему же будет спокойней. Так они считают? Но это все странно и неправильно. А если он с ума сойдет и заболеет? Какие еще могут быть причины того, что ему об этом не говорят?