В борьбе обретёшь ты...Часть 1 (СИ)

– Сам придурок! – усмехнулся присутствующий при разборе Ургхарт. Снейп разрешил посвятить в тайну лишь его и почему-то Флинта. – Взял на себя командование – объясняй задачу. Люди разные, и мысли у них зачастую не сходятся.

– Один подвиг тут же тянет за собой другой, заметил? – Флинт, напротив, не ухмылялся, а был угрюм и сосредоточен. – Малфой устроил подвиг, а потом тебе пришлось совершать подвиг, чтобы не убили Малфоя. В итоге, все в отключке, бери тёпленькими. На следующий подвиг подписался Поттер, как я понимаю, от крайней безнадёги. А ну-ка, пятеро ебланов – один свихнутый, прочие в обмороке! Ещё, блядь, неизвестно, какой подвиг совершил наш лорд, чтобы всех вытащить, и чем этот подвиг аукнется, – Флинт поднял указательный палец вверх и отчеканил: – Героизм как моровое поветрие. Заболел один – выдохли все. А вы бойцы, вы не имеете права помирать задёшево. Пшли с глаз, а то уебу!

Они и «пшли». А что было делать? Флинт зря не пообещает.

Злой и несчастный Теодор второй день избегал компании своих будущих вассалов, не ходил в Большой зал, с утра до отбоя торчал на озере и безуспешно бился над загадками поттеровых действий и перемещений той злополучной ночью. А ещё он тренировал беспалочковую магию. Левой рукой. Получалось на удивление прилично.

Драко тоже предпочёл не отсвечивать в гостиной Дома и охотно составил компанию Нотту. Думалось на природе хорошо, и Малфой успевал по десять раз на день накрутить себя до состояния истерики – он очень беспокоился о здоровье Гарри.

Правда, вчерашний вечерний визит в Больничное крыло слегка поднял ему настроение. Само собой, к Гарри не пустили, но мадам Помфри хитро подмигнула ему и сунула в руку что-то маленькое, завёрнутое в салфетку:

– Великолепная идея, мистер Малфой. Благодарю вас.

Зайдя за угол, Драко развернул салфетку и буквально схватился за сердце: там лежала деформированная брошка с потрескавшимся изумрудом и выкрошившимися бриллиантами.

Вот и сейчас он вертел погибший амулет в руках и в сотый, наверное, раз прогонял в голове хронологию событий провального рейда.

Спасибо Забини, тот без утайки выложил всё, что знал. Как только Драко, Грега и Винса выпустили из Больничного крыла, взбудораженный Блейз затащил их под полог собственной кровати, торопливо изложил историю спасательной экспедиции и поведал о соглашении директора Дамблдора и лорда Нотта.

«Только помалкивайте, Салазара ради! – сложив руки в молитвенном жесте, шептал Забини. – Поттера не прочитать, но вас-то запросто! Молчите, чтобы и повода не было вами заинтересоваться».

Парни, почти уничтоженные новостями, угрюмо пообещали держать лицо и вести себя как ни в чём не бывало.

Забини мелко закивал и суетливо всплеснул руками: «Mamma mia, вы могли умереть! Не делайте так больше, умоляю!» Пришлось поклясться и в этом.

Теодор сбежал из-под надзора мадам Помфри ближе к вечеру. Он едва стоял на ногах, но сумел добрести до подземелий и наотрез отказался возвращаться: «Зелий я и тут могу попить!»

Забини немедленно убежал к декану, вернулся с кучей фиалов, рассованных по карманам мантии, и сам себя назначил персональным целителем Нотта. Теодор, скрипя зубами, вынужден был покориться новоявленному лекарю. Как не крути, Забини теперь тоже числился в спасителях и, похоже, вполне искренне беспокоился. Правда, он мог бы делать это и потише, но Блейза было не переделать – никакие переживания не могли заставить его замолчать или убавить градус пылкости.

Наутро спальню первого курса посетил декан, несколькими хорошо подобранными фразами описал умственную несостоятельность приключенцев и взял с них обещание, какое они уже дали Блейзу: молчать и не привлекать к себе внимания.

«Мыслю, одной попытки снискать славу достаточно, – подытожил Снейп. – Я жду от вас послушания и, поверьте, дождусь».

Затем было скандальное обсуждение рейда с Флинтом и Ургхартом, после которого Нотт переселился на берег озера.

Теперь Теодор рассеянно бросал мелкие камешки в воду и хмурился.

– А левой рукой без палочки слабо? – поддел его Драко.

– Устал, – передёрнул плечами Нотт. – Да где уже Забини со жратвой?

– В коридорах не протолкнуться, соревнования в самом разгаре, – кисло сказал Малфой, и сам швырнул камень в озеро. – Пупс со своими придурками тоже ринулся на подвиги. Придурки пошли по второму разу – видно, с первого не проняло. Сам не хочешь? Ещё не поздно.

Нотт ответил парочкой непечатных выражений – судя по складности и некоторой даже афористичности, авторства старшего Флинта. Драко заржал и хлопнул приятеля по плечу.

– Крёстный сказал, что нам будет неинтересно, – усмехнулся он. – Силки маленькие и дохленькие, а шахматы уменьшили вдвое. Тролля твой папенька всё-таки добил, а потом с искренним раскаянием просил прощения у Дамблдора, каковое тут же было даровано. В той комнате сделали иллюзию сфинкса, задающего загадки.

– А чем заменили зеркальце, что показывало такие славные вещи? – заинтересовался Тео.

– Десятком галеонов, – скривился Драко, – и большой коробкой пирожных от Фортескью. Ты мне, кстати, так и не рассказал, что на самом деле увидел в зеркале.

– Не что, а кого. Папаню, понятное дело, – Теодор опустил глаза. – И маму.

– Ну да, – вздохнул Драко и спрятал мёртвую брошку в карман, – Еиналеж, сука.

«Когда маги вспоминают умершего, они говорят: «Ушёл за Грань». Непонятно, какое отношение к смерти имеет геометрия, но у магов всё не как у людей. Никакого уважения к усопшим.

Смерть как куб.

Ужас.

Но когда я пытался помочь профессору Квирреллу, я внезапно увидел эту проклятую Грань. Она была чёрной, гладкой, блестящей и ужасно, просто ужасно скользкой. Я лежал на животе и держал профессора за руку, а он скользил и скользил к краю Грани, всё ближе к бритвенно-острому ребру огромного куба. Меня тащило вместе с ним. Было жутко.

Слава Мерлину или кому там ещё, видение длилось какой-то миг, и я остался в своём уме. Или не остался. Той ночью и без геометрии было от чего свихнуться».

Гарри прикрыл глаза, сглотнул ставшую вязкой и неприятной слюну. Палата была погружена в полумрак, лишь у кровати и над дверью теплились ночники. Мадам Помфри давно отправилась спать, ушёл и Сметвик, пообещавший наведаться утром.

Поттер впервые за последние сутки остался один и тут же принялся записывать историю того, что в действительности случилось в последней комнате лабиринта. Гарри казалось, что выплеснув пережитое на бумагу, он сумеет немного успокоиться. Подправленная версия событий, которую он кое-как изложил Сметвику и Дамблдору, не содержала главного.

Никто не знал о Твари.

Мальчик-Который-Опять-Выжил никому не рассказал, что Волдеморт едва не возродился.

Гарри глубоко вздохнул, перевернулся на спину и вновь принялся беззвучно шевелить губами, а чудесное перо послушно заплясало по пергаменту.

«Драко закричал, а я как последний идиот рвал дверь на себя, хотя её нужно было толкать. Когда я вбежал в комнату, парни уже лежали на полу. Плохо лежали, абсолютно неподвижно.

Я даже не успел понять, что с ними случилось, как был вздёрнут в воздух и связан по рукам и ногам.

– Мистер Поттер! Не ожидал увидеть вас здесь, – профессор Квиррелл трясся и дёргался сильнее обычного, но совсем не заикался. А ещё от него воняло тухлятиной, и меня едва не стошнило. Я только поэтому не заорал от страха, пытался удержать ужин при себе.

– Что с ребятами? – пропищал я, кое-как совладав с приступом тошноты. – Зачем вы их…

– Убил? – жутко оскалился Квиррелл. – За дело, мистер Поттер, за дело. Эти маленькие паршивцы врали мне – мне! – в глаза.

Не знаю, как описать своё тогдашнее состояние. В ушах зазвенело тоненько и противно, а ещё я никак не мог вдохнуть. Я думал о том, что не смогу вернуть брошку, что для нас с Блейзом спальня слишком велика, что Драко лежит лицом вниз, неловко вывернув правую руку, что я сбегу и больше никогда не вернусь в Хогвартс. Никогда.