Нет вестей с небес (СИ)

Руки дрожали, все тело дрожало. С чего бы? Ведь она была равнодушна к себе, но все-таки сгинуть вот так безвестно среди диких чудовищ голодных, без могилы и имени, не совершив мести, не спася друзей… Но в сотый раз она убеждалась, насколько бессильна и слаба в сравнении с силами, что обитали на острове.

Только ей и оставалось, что прижаться вплотную спиной к шершавому стволу, затаив дыхание, сползая медленно вниз, под спасительную сень тяжелых листьев, где кишела жизнь насекомых и червей. Испуганная стая ночных мотыльков мигом поднялась, отделяясь от коры, касаясь крыльями и пушистыми невесомыми телами ее щек, осыпая пыльцой. Такие недолговечные создания, точно люди. Ведь это как считать. Для кого-то и вечность — лишь миг. Но в каждом мгновении вечность. Здесь времени не существовало, здесь числа не имели номинала, называние предметов имен не содержало. А полет беспечных мотыльков выдавал ее убежище.

— Там точно кто-то есть! — твердил один из врагов, озираясь с фонарем. И почему они все теперь гонялись за ней? Что она сделала? Чего добивался Ваас? Но не эти мысли ее беспокоили, когда шершавая кора дерева приникла к спине, царапая нагую шею.

Подступала тошнота, Джейс понимала, что сейчас главное — не потерять сознание. Хотя, кто знает, как было лучше. Может, приняли бы за мертвую. И ушли б. Или скатилась бы прямо в пасть крокодилу. Нет. Хватило и укуса варана.

Да еще возле ног ползали ядовитые змеи. И Джейс знала, как их раздражает запах страха. Запах…

Живот сжимался комком холода, зубы сводило, подступал кашель. С каждым мигом все сильней, с каждым шагом врагов. Никуда не деться. Разве только пестрая лента змеи скрылась молча в зарослях. Но это несло очень слабое облегчение.

Враги вроде бы намеревались уходить, светили фонарем уже не в ее сторону. Однако тут прямо возле нее снова раздался скрип ветвей, такой неуместный, такой громкий на фоне всех звуков. С дерева спускалась какая-то тень с длинным хвостом. Очень скоро Джейс признала в этой тени встревоженную мартышку. Примат повис на ветке прямо перед ней, уставился, недружелюбно скаля зубы, точно намереваясь укусить. Начал что-то причитать на своем животном языке.

Сколько шума! Зачем столько шума со стороны этой насмешки над родом людским и его нелепостями?

Вот снова замаячили фонари пиратов, вот снова вскинули они оружие. Направлялись к ней. Девушка проклинала эту обезьяну. Но все-таки разве виноват был, что она вторглась в его владения? И так звери пребывали вечном страхе, постоянно слушали выстрелы, постоянно рисковали сгореть заживо с деревом, на которое перекидывалось пламя от взрывов каких-нибудь гранат или чего похуже…

— Не выдавай, тише, только не выдавай меня, — одними губами шептала Джейс, умоляя животное не трогать ее, не шуметь.

Она помнила мартышек из зоопарка, помнила, насколько порой беспричинно коварны эти звери, но порой они так напоминали людей. Или это люди в своем коварстве слишком сильно напоминали обезьян.

Но эта обезьяна спрыгнула на землю. Сев на задние лапы, сложив задумчиво передние, поглядела на девушку, склонила голову набок и точно все поняла. Поскакала прочь, прямо к дороге, пролетев, точно привиденье, мимо одного из пиратов, едва не сбив с ног второго своими вертлявым мельтешением.

— *** обезьяна! Тупая тварь, — выругался грубо один их них на ломаном английском, второй отвечал ему на таком же ломаном, но с другим акцентом, видимо, так это был единственный язык, на котором они могли понимать друг друга. Самый пропащий обесчеловечившийся сброд со всего мира.

— Пошли уже, ***!

— ***! А-а-а…

Джунгли огласились коротким вскриком, задушенным, перешедшим в страшное сипение. Через миг второй пират открыл огонь:

— ***! Змея! ***! Говорил я ему…

Спустя минуту донесся звук удалявшихся шагов, гул мотора, и свет фар стал меркнуть, уходить все дальше, погружая джунгли в темноту. Только слабо еще маячил выроненный фонарь одного из пиратов.

Джейс вышла из своего укрытия. Она надеялась вернуться на дорогу, ориентиром служил труп врага, красной тряпкой маячивший среди листвы. Вот только подойдя чуть ближе, Джейс поняла, что он еще вовсе не труп — человек переживал последнюю агонию.

Девушка в ужасе отшатнулась, помочь при укусе змеи без противоядия она все равно ничем не могла. А вот стала бы, будь возможность… Похоже, этот вопрос еще обещал прийти к ней. Но не сейчас, не когда не нее уставились двумя затуманенными кратерами глаза умиравшего.

— ***! Хромоножка… Ваас был прав, — просипел, давясь судорогами, пират, вытянулся, точно по стойке смирно, вздрогнул последний раз и замер с перекошенным лицом.

Джейс разглядела в траве труп змеи, поразилась, насколько беспощадно поступил с вроде бы «товарищем» второй пират, даже не добил, раз знал, что укус смертелен, только автомат забрал. Оружие здесь ценилось больше людей.

Джейс старалась не думать, что произошло, не осознавать, до какого края доходит деградация человеческого духа в этих местах.

Ее снова ощутимо лихорадило, но, скорее всего, от устойчивого стресса, она уже почти не обращала внимание на это чувство. Не важно, что руки дрожали. Главное, что инстинкт выживания велел наклониться и поднять небольшой тусклый фонарь пирата. А обирать труп в поисках чего-то еще полезного у нее духу пока не хватило.

И снова звучало это страшное имя. Ваас. Орехово-карие глаза, мерцающие в темноте, точно у варана. Враг! Убийца брата! Старт! Финиш! Гонки со смертью… Стоило только вспомнить это имя. Все в миг проносилось вновь, все события с момента попадания на остров, каждый миг казни брата.

Ваас! Что он знал, в чем был прав, когда кругом неправ? Впрочем, для поклонников кривды неправда правдой становится, да лживой. Зачем дал ей такую глупую кличку? И почему теперь за ней гонялись, точно за диким зверем?

Испытание бессонницей страшнее испытаний ледяной водой.

Вот уже солнце вторых суток забрезжило на востоке, а остановиться значило сгинуть совсем среди диких зверей. Везде неизвестность, везде темный лес. Но заставляло идти дальше сознание того, что друзья еще могут оставаться на острове.

Джейс знала, что возвращать их за выкуп никто не собирался, только обмануть. А уж покупатель на живой товар всегда находился, хоть наивные школьницы, заслышав такое, с удивлением могли бы спросить: кто же в двадцать первом веке может покупать! Но двадцать первый век внес только большую глобальность в эту сеть торговли, которая кое-где стала нелегальной, но никуда не исчезла. Люди все верили во всеобщую цивилизованность…

Ярким хвостом кометы алел горизонт, вдоль неба стлались рваные облака. Повезло еще не попасть в тропический шторм, из-за которого более-менее твердые тропинки совсем раскисли, ноги вязли в земле, усыпанной ветками и листьями.

Джейс снова вверяла себя в руки судьбы, потому что больше ничего не оставалось на пути к некой деревне. Только идти в ночь. Может, плутала кругами, может, не стоило идти куда-то ночью. Но ведь остановиться ей было негде. Разве только около часа она просидела на валуне у дороги, прислушиваясь к каждому шороху. И поняла, что лагерь здесь разбивать просто нельзя. Развести огонь — отпугнуть хищников, но привлечь пиратов, джипы с которыми снова показались ближе к рассвету. Они ехали от кромки моря, вдоль которой пролегал тракт.

Джейс уже почти привычно скрылась в зарослях, хоть к такому невозможно привыкнуть. И тогда же поняла, что сбилась с пути, хоть одновременно смогла определить, наконец, примерное свое положение по старой истертой карте. Карте, которая лежала на том самом столе со старыми кубиками. А еще у Дока в той комнате странница заметила игрушечную лошадь-качалку и вообще много вещей, определенно принадлежавших какой-то девочке, старомодных вещей… Что с ней могло случиться? Вспоминая мистера Алека, полубезумного с трясущимися руками, становилось понятно — ничего хорошего. Когда? Что именно? Имело ли это значение? Не оказался бы без причин странный химик на кишащем опасностями острове. Острове, где буквально все пыталось убить. Однако Джейс больше всего опасалась не диких животных, не насекомых, которые норовили налететь тучей москитов, а именно людей. Страшных людей в красном. А она шла к другим людям.