Две стороны одной монеты (СИ)

— Ты и есть тварь, Страйкер. Приятно знать, что ты и сам в курсе.

— Я просто не мог больше смотреть на твое спокойное лицо. Так и хотелось дать тебе в морду. Не люблю людей в равновесии. Куда приятней, когда их лица искажены страхом и болью.

Эрик старается сделать все, чтобы не кривить губы в отвращении и не морщить лоб. Он не доставит этому ублюдку удовольствия. Металл звенит, но он все еще держит себя в руках.

— Чего тебе надо?

— Что надо мне? Мне? — Страйкер смеется. — Я бы выпотрошил тебя и развесил твои останки где-нибудь на площади Нью-Йорка, как послание всем тварям, вроде вас. Но, увы, у доктора Шоу на тебя другие планы. Впрочем, я достаточно насладился криками твоей мамаши, когда отрубал ей руку. Она так вопила, знаешь ли…

Эрику кажется, что у него перед глазами чернеет, а слух просто пропадает, потому что он уже не слышит голоса Страйкера из динамика. Он не знает, как оказывается на ногах. Чувствует только, что матрас, на котором он только что сидел, разрывают на куски вырвавшиеся на свободу пружины. Он хочет соединить их в один прочный стальной прут и прошибить им динамик, и стену за ним, и голову Страйкера, где бы он ни сидел! Увидеть, как его мозги разлетаются по комнате…

«ЭРИК!!!»

Голос Чарльза, как ушат холодной воды, и Эрик вздрагивает от телепатического контакта. Он настолько тесный, что Эрик практически видит глазами Мойры ее комнату: календарь на стене, письменный стол, за которым Чарльз что-то писал в дневнике, ручки и книги.

— …у тебя инсульт случился или ты просто потерял дар речи, Магнитная Фея?

«Не надо! Он просто провоцирует тебя! Не поддавайся на это. Прошу, держи себя в руках!»

Эрик рычит так, что слышно на весь этаж. И он точно кого-то напугал. Но ему плевать. Страйкер смеется из динамика, и все, что Эрик может, — сжимать кулаки, пытаясь обуздать вырвавшуюся силу, которая уже оплавила настольную лампу, ручку двери и оконные решетки.

— Мистер Леншерр, вы в порядке? — из коридора звучит взволнованный голос медсестры, но она не входит в палату.

Эрик с трудом находит силы, чтобы ответить.

— Все нормально.

«Все будет хорошо. Он не тронет ее больше, если ты будешь соблюдать правила. Помни о наших планах. Все хорошо…»

Голос Чарльза звучит успокаивающе, и злость быстро сходит на нет. Он убирается из комнаты и идет по коридору, не глядя, подальше от динамика, пока Страйкер безуспешно пытается до него докричаться.

Только обнаружив себя в другом конце этажа, в кресле за цветочной кадкой, Эрик вдруг понимает, что Чарльз использовал на нем телепатию. Заставил успокоиться и уйти прочь из комнаты.

Это осознание укалывает злостью. Он сам в состоянии справиться со своими чувствами и своей мутацией, черт возьми. Ему не нужна нянька!

«Я знаю. Просто беспокоился о тебе…»

«Все нормально. Я в порядке. Просто не переношу этого… человека».

Эрик старается дышать глубоко и ровно, но состояние умиротворения ему уже не вернуть сегодня. Его щеки горят от злости, все тело бьет мелкая дрожь, и голова начинает болезненно пульсировать.

«Пропускай его слова, как ненужную информацию. Ты должен…»

«Это не сработает, Чарльз! Когда я буду в Церебро, меня будет вести конвой, там будет охрана, сам Шоу. Я не смогу просто встать в позу ебанного лотоса и медитировать!»

В ответ тишина, но Эрик чувствует, что он все еще не один в своей голове. Чарльз здесь, хотя комната Мойры в другом крыле.

«Ты должен попытаться снова. Перед сном. Пожалуйста, попробуй найти точку между злостью и умиротворением».

Эрик молчит так долго, что, кажется, Чарльз уже не ждет от него ответа. Но, в конце концов, он кивает цветку в кадке.

«Я попытаюсь».

Цветок молчит. На часах в коридоре ровно семь вечера, а значит, Чарльз уже вернулся в Церебро.

Эрик не возвращается в комнату до позднего вечера и приходит под покровом ночи только после отбоя. Он успевает бездумно посмотреть новости по телевизору в комнате отдыха, сыграть в шахматы с каким-то дедом и выслушать бредни молодой шизофренички о захвате Земли инопланетянами. Но, в конце концов, он вынужден вернуться к себе.

Матрас и простыни заменены на новые, и Эрик, скинув одежду, ложится на постель. Динамик остается молчаливым, равнодушным к его действиям: скорее всего, Страйкер ушел с поста дежурного.

На экране спальня матери — она уже спит. Конвоиров не видно, но Эрик знает, что они там, сидят в гостиной, дежуря по одному.

Он пытается расслабиться и выполнить обещание, но в итоге крутится до часу ночи, не в силах заснуть. Пока в бешенстве не вскакивает с постели и не идет на пост. Сонная медсестра без всяких уговоров достает для него снотворное и выдает одну таблетку.

Это всегда помогало. Вырубиться так, чтобы не видеть снов…

Эрик уже отключается, когда ему кажется, что он слышит противный, однообразный писк монитора и голос Шерон Ксавье:

— Это всего лишь дурные сны… Спи, дорогой…

Утро приносит неприятный сюрприз.

— Проснись и пой, мой мальчик. Работа над Церебро в полном разгаре, и твой добрый папочка решил показать тебе машину, которой ты послужишь прекрасным винтиком. Чтобы ты не боялся! — Шоу чуть ли не сияет от счастья и разве что не пританцовывает, глядя на злое лицо Эрика.

Снотворное слишком хорошее, и Эрик проспал аж до полудня. Он чувствует себя разбитым и хочет растерзать того, кто вырвал его из вязкого, спокойного сна.

Он сверлит Шоу взглядом, пока не осознает суть его слов. Его везут в Церебро. В ЦЕРЕБРО. Он сможет узнать, где оно находится!

Он старается не вскакивать слишком резко, но Шоу отмечает его бодрый настрой.

— Надеюсь, тебе не понадобится напоминать, чем может обернуться любой выкрутас, мальчик мой? — он с улыбкой достает рацию, и Эрик бросает испуганный взгляд на монитор.

Его мать сидит на диване, неестественно выпрямив спину. Охранники по разные стороны от нее. На коленях одного из них длинный охотничий нож.

Эрик смотрит на Шоу огненным взглядом и на секунду жалеет, что его дар не пирокинез. Иначе чертов псих вспыхнул бы и сгорел, как спичка, в одно мгновенье.

— Не понадобится.

— Вот и славно. Одевайся. Я не намерен ждать тебя вечно.

Он уходит из комнаты, оставляя Эрика наедине с монитором и чистой одеждой.

***

— Ну же, всю жизнь проспишь, мальчик, — чья-то грубая ладонь хлопает его по щеке, и Эрик вяло соображает, что он уже просыпался сегодня.

Он с трудом разлепляет веки, чтобы уставиться на странный металлический потолок. Его сила, на удивление, никак не реагирует. Может, потолок пластиковый?

Он лежит на чем-то жестком. Скамья?

— Сколько вы ему вкололи, болваны? Три кубика? — голос Шоу приближается обратно, и на Эрика выливается кувшин холодной воды, заставляющей его резко сесть. — Уже лучше.

Полотенце падает ему на колени, и Эрик утирает льющуюся за шиворот воду. Его обещали отвезти в Церебро… Воспоминание бьет током, окончательно пробуждая. Выходит, он… на месте?

Шоу ухмыляется во все тридцать два зуба.

— Мы в Церебро?

— Ты догадливый. Люблю смекалистых.

Комната, в которой они находятся, круглая, потолок куполообразный. Они на втором этаже, под ногами решетчатый пол, а сам Эрик сидит на железной скамье. По кругу идут узкие двери — явно технические помещения. Он встает со своей жесткой койки и подходит к перилам, чтобы посмотреть, что находится на первом этаже по центру, к которому от потолка тянутся провода и тонкие металлические прутья.

И застывает, пораженный увиденным. Сердце пускается в бешеный пляс, и краем сознания Эрик отмечает, что чего-то в его ощущениях не хватает. Но сейчас ему не до того. Потому что в центре комнаты в окружении какой-то аппаратуры и людей в халатах стоит больничная койка с единственным живым элементом машины. Чарльз Ксавье, опутанный медицинскими проводами, со странным шлемом над головой, смотрит прямо на него, и его губы шевелятся.