Ipso jure. /лат. «В силу закона.» (СИ)

Малыш, к которому сейчас всеми силами стремилась Рогозина, сейчас мирно спал в своем уголке под узорчатым одеяльцем. Женщина улыбнулась, хотя под маской этой улыбки было не видно, и провела по головке младенца, чтобы его не разбудить, и негромко обратилась к медсестре:

— Можете сменить табличку с именем. Он поедет вместе со мной, в свой новый дом…

— Как замечательно! — обрадовалась врач, — он такой тихий и спокойный! Дом он заслуживает, и семью. А как назовете?

— Вячеслав. Вячеслав Рогозин.

====== Первые дни. ======

Галина Николаевна через неделю собрала весь ФЭС на совещание. Любопытные взгляды, направленные на нее буквально со всех сторон, вынуждали быстрее сказать новость, но она терпеливо дождалась всех.

Иван примчался в кабинет почти последним и плюхнулся на единственное свободное место. Он полагал, что начальница расскажет, куда именно исчезает сразу после конца рабочего дня, не задерживаясь, хотя раньше оставалась тут чуть ли не ночевать.

— Итак, я собрала всех вас чтобы сказать… Я ухожу в декрет…

Кто-то тихо ахнул, послышались шепотки и чей-то смех, а Оксана произнесла вслух:

— Вау!

Начальник подождала, пока поднявшийся шум стихнет и объяснила уже толком:

— Я не беременна. Я усыновила нашего «подкидыша»,  и теперь он мой сын. Завтра уже будет ночевать не в больнице, в моей квартире…

— Это здорово, Галь, — Валентина Антонова сияла улыбкой. — Мы все очень рады — и за тебя, и за малыша.

— А так как ребенок маленький и, к тому же, еще и приемный - мне предстоит возня с документами и прочее, я приняла решение выйти в декретный отпуск на пару-тройку месяцев. ФЭС остается под руководством Николая Петровича… В особо сложные и загруженные дни я всегда смогу выйти и помочь. С Султановым я уже все обговорила. Он дал добро.

— Галь, за нас не волнуйся, мы все справимся, — ответил за всех Петрович. — Как назвала сына-то?

— Вячеслав.

— О, — проговорил Майский, — теперь будет у нас общий «сын полка»…

Все, в том числе и Рогозина, громко засмеялись.

Женщина аккуратно спускалась по (как назло) крутым ступенькам в наледи с драгоценной ношей на руках. Малыш не спал — только молча (и лишь иногда издавая неясные звуки) обозревал пространство перед собой и, изредка вертясь, старался смотреть по сторонам.

— Галь, давай помогу. — Женщина, которая уже почти спустилась подняла голову: на нее смотрел улыбающийся Майский и протягивал руку помощи. Поодаль стояла смеющаяся Валентина с Кругловым — у большой «фирменной» машины ФЭС. — Мы решили тебя встретить… Как-никак тебе будет приятно… И, видать, — он кивнул на скользкие ступени, — не зря.

— Как узнали когда я… Ах, да, зачем я спрашиваю, Тихонов, не так ли?

— Да, Иван сильно поспособствовал, — заместитель ФЭС подошел к женщине ближе, — Серега, помоги наконец спуститься Галине Николаевне… Ты, Галь, не на машине разве?

— У нее что-то с двигателем случилось как назло… почти после того как отца привезла… в автосервисе она сейчас. Так что я решила на метро доехать.

— Тем более, мы все кстати, — Валентина шагнула к подруге. — Так, давай сюда ребенка…

Рогозиной ничего так и не оставалось сделать — она протянула малыша Антоновой, а сама с помощью Майского сошла с этой чертовой лестницы.

Антонова сразу принялась качать ребенка, так как тот недовольно заворчал и завозился, чувствуя другого человека, а не свою маму.

— Тихо, малыш. Тихо, Слава… Ты такой хо-ро-шенький, такой сла-а-авненький… — начала приговаривать Валя. Славик все ерзал и недовольно вякал.

— Сереж, Николай, тоже вполне можете подержать… Пока он совсем не «поругался»… — разрешила женщина, откинув распущенные волосы со лба — холодный поток ветра растрепал их.

Серега Майский следующим взял сверток с ребенком:

— Какой он красавец! Да, мой хороший? Ты у нас красавец! — да, Галине Николаевне никогда и в голову не пришло, что она когда-нибудь увидит сюсюкавшегося с ребенком майора ГРУ. — Ух ты, какие глазища-то у него зеленющие!..

— Да, сказали, что это наследственное. Почти наверняка материнский ген…

Следующем уже хныкающего мелкого взял из рук Майского Круглов. И тут Славик резко замолчал, рассматривая нового незнакомца.

Потом малец потянулся своими маленькими ручками к усам майора, что вызвало взрыв смеха у окружающих.

— Судя по всему, ты ему понравился, — хихикнула Рогозина, — а точнее твои усы… Ну, пойдемте-ка все в машину — что-то стало холодать…

С заботами и делами, связанными с приемным сыном, Галина Николаевна и не заметила, как пролетела первая неделя в новом «статусе». Пока она передавала все дела и разгребала текущие вопросы, которых накопилось немало, старик Рогозин с младенцем терпеливо ждал ее с работы.

Проблем Славик пока особо не доставлял: ел свою молочную смесь, спал и гулял в коляске с новоиспеченным дедом и своей матерью. Правда, Галине Николаевне очень не нравилось, что малыш сидит на смеси, но тут уж ничего не поделаешь — она его не рожала, и молока, разумеется, у нее не было.

Также, на удивление, малыш был очень спокойным и почти никогда не плакал, даже когда хотел есть.

Наконец-то врачи определили примерный возраст ребенка, но с датой рождения все равно были проблемы.  В итоге, Галина Николаевна сама выбрала ему дату рождения, дату, в которую они впервые встретились — первое ноября.

Малыш, по приходу ее с работы, всегда ждал ее и не спал, несмотря на все ухищрения старика Рогозина (чтобы мальчик заснул). Почему-то он четко знал, когда мать придет с работы, и сразу же начинал проситься на руки, едва Рогозина скинет с себя обувь с верхней одеждой и помоет руки.

Галина Николаевна думала по этой небольшой странности, что мальчик каким-то своим внутренним чутьем чувствует ее и поэтому четко знает - что, где и когда.

Славка особенно любил лежать и мирно спать у нее на животе. Они так часто молча лежали — она и он. Женщина никогда раньше не знала, что можно испытывать такую бешеную волну нежности и любви по отношению к ребенку. Теперь же, оглядываясь назад, она все больше и больше понимала, что жила часть жизни совершенно не так. И что вообще ничего не понимала в этой самой жизни. Жизнь запестрела новыми красками и цветовой палитрой.

Дед так же полюбил зеленоглазого и черноволосого малыша, и с огромным удовольствием нянчился с обретенным внуком. Казалось, он даже стал моложе. Галина Николаевна не могла не радоваться, глядя на них.

Прошло три недели. На последней она уже ходила на работу лишь два дня, а остаток проводила дома с сыном. Как раз ей предстоял визит с сыном в ведомственную больницу, где произведут ее и его полное обследование.

То, что случилось у нее в воскресенье, повергло ее саму шок — у нее пошло молоко! Она, конечно, понимала, что очень привязалась к сыну, но…

По-видимому, Валя была полностью права. Ее материнский инстинкт, почувствовав желанную свободу, развернулся полным ходом, и стал уже воздействовать ей на психику.

Какое счастье, что в больницу уже завтра и, быть может, ей самой даже разрешат кормить Вячеслава…

Через месяц она, взяв Славу с собой, решила навестить ФЭС и коллег. Но, помимо обычных целей, у нее была еще и одна важная задача — пригласить всех на крестины, пора бы.

Она уже не узнавала сама себя в зеркале: полностью перекрасилась в свой естественный оттенок волос; из-за диеты, вызванной кормлением ребенка грудью, похудела, хотя и так была довольно-таки стройной. Голос больше не напоминал хлыст — резкий и холодный, а стал тише, мягче, приятнее.

Малыш тоже подрос, стал тяжелее, но оставался все таким же тихим и спокойным. На удивление своей матери — он почти не болел, и был на редкость здоровым малышом. Сейчас он находился у нее в детском кресле, в машине, и радостно бренчал своими погремушками. Ему даже особо не требовалась соска — он не орал, не кричал и не капризничал, что было такой редкостью для маленьких деток.