Место третьего (СИ)

— Мисаки говорит, что нет.

— Ничего не было странного, — кивает мама. — Разве что… Он был каким-то вялым, но я решила, что он просто устал. Был сонным весь день. Но с ним такое и раньше бывало, когда он не высыпался.

Не высыпался, ага. В воскресенье.

И тут у меня мурашки пробегают по коже, когда я вспоминаю… Он сказал, что день чёрный. Почему он так сказал? Неужели что-то почувствовал? Или… интуиция подсказала? У Рицки был чёрный день. А я не остался дома. Отмахнулся от него, когда он звонил. Не вернулся, хотя мог бы насторожиться. И всё ради чего? Ради сражения с двумя дурами!

— Что такое? — хмурится отец. — Ты что-то вспомнил?

— Да нет, просто… думаю.

Двери отделения вдруг распахиваются, и к нам выходит врач, держа в руках уже нашпигованную разноцветными листами карту.

— Сенсей… — мама поднимается ему навстречу, прижимая руки к груди. Мы с отцом тоже поневоле встаём.

— Пришли результаты анализов, — хмурится он. — Анализы чистые.

— Но ведь это же хорошо, правда? — мама оборачивается к нам, ища поддержки.

— Нет, мама, — отвечаю я. — Это не хорошо. Это значит только то, что никаких соматических заболеваний они не нашли. Выходит, они по-прежнему не знают, что с ним.

— У вас умный сын, — мимолётно улыбается сенсей, видимо, желая разрядить обстановку. — Действительно, никаких повреждений головного мозга мы не обнаружили: ни биохимия крови, ни анализ спинномозговой жидкости ничего не показали. Компьютерная томография тоже. Опухолей нет. Мы планируем провести ещё ангиографию сосудов, чтобы исключить атеросклероз, но… — он поджимает губы и умолкает.

— Я не понимаю, сенсей, — мама качает головой. — Вы говорите, что он здоров.

— Физически — да. Но для возникновения ретроградной амнезии есть много причин. Условно их можно разделить на две группы: болезни, повреждающие структуру мозга, и психологические нарушения. Мы исключили самые явные соматические заболевания, кроме того, в анамнезе вашего сына не значатся ни эпилепсия, ни хронические мигрени, ни инфекционные заболевания, дающие такие последствия. Значит, остаются нарушения психики. Мы уже пригласили психиатра.

— И какие могут быть нарушения? — спрашивает отец.

— Их ещё больше, чем соматических. Психиатр вам расскажет об этом лучше, но на самом деле — всё, что угодно: начиная от переутомления и стрессов и заканчивая недостаточным питанием, — он делает паузу, коротко пробегает по нам глазами и останавливается почему-то на мне. — Я бы сказал, что самая распространённая причина амнезии — это тяжёлая психологическая травма. Но вы сказали, что ничего подобного не было. Верно?

— Нет, нет, конечно, нет, — отвечает мама, но сенсей продолжает сверлить глазами меня.

— Травм не было, — киваю я. — Чтобы случилась амнезия, это должно было быть какое-то очень… сильное событие. И недавнее. Но всё было нормально.

— Что ж, — сенсей захлопывает карту, — тогда ждём специалиста.

— Так вы… — отец прокашливается. — Так вы уже выяснили… это… надолго?

— Увы, пока никаких точных прогнозов дать не могу. У вашего сына эпохальная ретроградная амнезия — он не помнит совершенно ничего до момента пробуждения. Если это связано с диссоциативным расстройством, значит, память не утрачена, а только спрятана в глубине мозга и к ней нет доступа. В таких случаях воспоминания могут восстановиться со временем сами. Но для возникновения диссоциативной амнезии нужен сильный стресс или травмирующее событие.

Едва ли родители поняли хоть половину из того, что он сказал, зато отлично понимаю я. У Рицки не было травмы, которая стёрла бы десять лет его жизни. А раз нет причины, то и неясно, что лечить и как.

— Ну а если у него нет этого расстройства? — медленно спрашивает отец, пытаясь вникнуть в суть услышанного.

— Давайте дождёмся специалиста, — повторяет сенсей.

— Нам можно к нему? — мама умоляюще протягивает сцепленные в замок руки.

— Можно, но не всем сразу. И ненадолго.

Родители переглядываются.

— Останься пока здесь, Сэймей, — отец приобнимает маму за плечи и уводит вслед за врачом.

Какое-то время мне ещё слышны напутствия сенсея:

— Постарайтесь его не волновать, не давите. Ни в коем случае не показывайте, что вы разочарованы тем, что он не может вас вспомнить. Поверьте, сейчас он напуган куда больше вашего…

Я провожу ладонями по лицу и оседаю на лавку. Сколько сижу так, глядя в одну точку на полу, неизвестно. В голове нет ни одной толковой мысли. Я услышал всё, что сказал сенсей, умом я понимаю, в каком состоянии Рицка и что с ним происходит. Но поверить не могу. И не смогу, пока сам его не увижу, не поговорю, не убежусь…

Неужели он совсем ничего не помнит? Даже меня?..

Полумысли прерываются очередными всхлипами над головой и успокаивающим голосом сенсея:

— Ну-ну, Аояги-сан, успокойтесь. Я понимаю, как вам сейчас тяжело, но постарайтесь взять себя в руки.

— Можно мне к нему? — поднимаю глаза на сенсея.

— Вам придётся ещё немного подождать — у него сейчас психиатр.

В другой ситуации я бы уже давно вспылил, не позволил бы родителям идти в палату первыми, рванул бы сам, но… Но сейчас от слов сенсея почему-то становится даже спокойнее. Как будто мне дали официальное право оттянуть неприятный момент.

Появления психиатра мы ждём больше часа, и за это время никто не произносит ни слова, только мама то и дело всхлипывает, поднося платок к глазам. Наконец из отделения выходит невысокий коренастый старик, остановившись рядом, окидывает нас троих взглядом, который мне совсем не нравится, и присаживается на стул напротив.

— Добрый день, я Такаги-сенсей, — голос у него очень мягкий и тихий, я сползаю на край лавки, чтобы лучше его слышать.

— Сенсей, пожалуйста… Что с Рицкой? Он поправится? Он…

— Мама, — шепчу я, — помолчи и дай ему сказать.

— Я подтвердил диагноз, — кивает он, — эпохальная ретроградная амнезия.

— Так это из-за травмы или…

— Отец.

Ну что они как маленькие?! Неужели тут я один понимаю, что сейчас полагается слушать, причём очень внимательно?

— Я просмотрел записи Сяхоу-сенсея, который занимался вашим сыном. И думаю, мне более-менее ясна причина случившегося. С полной уверенностью я утверждать не берусь, потому что, как правило, в случаях неудачного лечения симптомы проявляются почти сразу же. Но иных причин пока не вижу.

— Неудачного лечения? — хмурится мама.

— Судя по записям Сяхоу-сенсея, последний сеанс клинического гипноза проводился в воскресенье, то есть непосредственно перед кратковременной комой. Скажите, кто забирал Рицку-куна из клиники в тот день?

Родители синхронно поворачиваются ко мне.

— Отводил и забирал я.

— Вы не заметили ничего необычного после сеанса?

— Рицка выглядел уставшим, даже подавленным. Но не могу сказать, чтобы в этом было что-то необычное. Он часто бывал таким после посещения Сяхоу. Сенсей говорил, что иногда во время сеансов он сильно расстраивался и даже плакал. Поэтому я…

«…не обратил на это внимания, потому что думал только о предстоящей битве», — заканчивает кто-то у меня в голове почему-то голосом Соби.

— Понятно, — кивает Такаги. — А потом, дома? Не заметили за ним каких-нибудь странностей в поведении?

Тут уже я смотрю на родителей — я-то ушёл из дома почти сразу, как Рицку закинул.

— Да не знаю же я, — мученически выдыхает мама, — он часто после сеансов был вялым и сонным. Я просто думала, что он не выспался.

— И всё?

Нет, не всё… Он позвонил мне. Его день был чёрным.

Мама неуверенно пожимает плечами.

— Пока картина складывается не слишком оптимистичная. Из-за стрессов дома вы начали водить сына к психологу. Обычные методики не помогли справиться с его переживаниями, и Сяхоу-сенсей назначил ряд сеансов гипноза.

— Да, — кивает отец, — но после них ему стало лучше.

— Это отражено и в записях. Но, думаю, последний сеанс прошёл неудачно.

— То есть… это Сяхоу виноват в том, что случилось с Рицкой? — спрашиваю я.