Красная - красная нить (СИ)

- И чем бы закончился твой сон? Ты не сказал.

Я снова повернулся лицом к небу. Пожал плечами.

- Мы бы прыгнули, думаю. Сиганули бы прямо из беседок, хрена два им, а не наши тела.

Джерард молчал. Я повернулся и поймал его серьёзный взгляд.

- А если бы я не смог? Если бы испугался… Вдруг мы просто неправильно всё поняли, придумали то, чего нет?

Я задумался, о чём он конкретно сейчас говорит. Звучало немного двусмысленно. Он о сне или… вообще, о нас?

- Ты не сомневался бы, – уверенно сказал я. – Я видел твой взгляд. Ты был полон решимости пойти до конца.

Джерард вздохнул и снова лёг рядом.

- Ты меня несколько идеализируешь, я думаю, – сказал он, наконец. – Я вообще ни разу не герой. Я боюсь смерти. Боюсь до усрачки того, что все, кто мне дорог, вдруг умрут, – он тяжело и со свистом выдохнул, а затем закопошился по карманам. – Ты, блять, просто не представляешь, как меня выносит эта мысль.

Джерард достал помятую пачку сигарет и пошарпанную, знакомую мне зажигалку. Прикурил себе, но, словно очнувшись, протянул первую сигарету мне. Я не стал отказываться и затянулся. Небо словно стало чуточку ниже и тяжелее, укладываясь на нас сверху своим весом.

- Я читал где-то, что души не бесконечны. В смысле, они рождаются и умирают в этом мире много раз, чтобы снова и снова пройти дорогу жизни. И новых не появляется. Странно, как ты думаешь?

- Наверное, – согласился Джерард, отдавая ядовитый дым из своих лёгких небу.

- А тело, получается, просто биомасса. Оно состаривается и разлагается, устаёт. Как думаешь, душа не может так же устать, истрепаться?

- Не знаю, – я почувствовал, как Уэй двинул плечами. – Я люблю рисовать и часто рисую всякую жуть – эти монстры сами собой всплывают в моей голове и просятся на бумагу. Но я, наверное, слишком трус, чтобы задумываться об этом серьёзно.

- Я иногда чувствую себя таким, – сказал я и затянулся никотиновым дымом поглубже, зажмуриваясь.

- Немного трусом? – хмыкнул Джерард.

- Словно моя душа немного поистрепалась, – тихо поправил я его. – И знаешь, я бы прыгнул за тобой в любом случае. Даже если всё это было бы ошибкой.

Я воспользовался приёмом Уэя и надеялся, что прозвучало достаточно двусмысленно.

Джерард приподнялся и снова оперся на руку. Вторую зачем-то положил мне на грудь, туда, где колотилось под рёбрами сердце. Он наклонился, и сигарета выпала из моих расслабленных пальцев на песок. Секунду назад я слышал столько звуков, запахов, видел пейзаж вокруг, но теперь мой мир сузился до губ Джерарда, глаз Джерарда и его дурманящего запаха. В ушах стоял монотонный белый шум, и когда он мягко, невесомо коснулся моих губ своими – я взорвался, разлетаясь на острые осколки. После нескольких дурманящих касаний я приоткрыл рот – приглашая, настаивая почти. Уэю не нужно было намекать дважды. Он со стоном скользнул внутрь между моих губ, встречаясь с моим языком. Руки сами собой обхватили его спину, прижимая его ближе, ближе к себе.

- Парни! – вдруг неподалеку раздался смутно знакомый голос. – О, чёрт, я ничего не видел, – пролепетал Майкл совсем рядом, когда мы, вздрогнувшие, отпрянули друг от друга.

- Майки, какого… – грубовато начал Джерард, в то время как я пытался сладить с дыханием, а младший стоял рядом, закрывая глаза ладонью. Его щёки розовели.

- Серьёзно, я ничего не видел, – повторил он, чуть раздвигая пальцы и подмигивая. – Ба послала за вами. Обедать пора и ехать обратно.

- Неужели уже столько времени прошло? – удивился Джерард.

- Почти три, – пожал плечами Майки, улыбаясь. – За приятными делами время летит быстрее, – с намёком произнёс он. Джерард кинул в брата пустой бутылкой из-под воды.

- Ладно, идём. Нам ещё Арчи забирать.

Пёс меня поразил. Косматый, огромный, он мог бы свалить меня, если вздумает полезть обниматься и поставит лапы на плечи. Старенький – на одном глазу белело бельмо, а светлая шерсть казалась серебристой из-за частых ниток седины.

- Арчи, ну как ты тут, старина? – спрашивал Джерард, стоя посреди лужайки на одном колене, когда пёс, счастливо повизгивая, топтался рядом с ним, остервенело подметая хвостом газон. Майкл тоже обнимал собаку, и мне очень хотелось присоединиться. Но мы с Рэем стояли поодаль. Мало ли что. Наконец, обласкав хозяев, Арчи пошёл к нам. Несмотря на возраст, Арчи оставался маленьким ребёнком в душе – таким же неумелым и любопытным. Он обнюхал Рэя, не проявив никакого интереса. Затем обнюхал мою ладонь и, замотав хвостом, стал подставлять под руку лобастую голову.

Хорошо, что Джерард взял с нашего обеда несколько мясных кусочков, восстанавливая этим мир с собакой и своей совестью. Я начал гладить псину, потому что обожаю собак. Всегда мечтал завести не меньше дюжины, но куда мне…

- Пойдём домой, мальчик? Или поиграем еще немного? – спросил Майки, на что пёс согласно тявкнул.

Оба брата счастливо бегали по обширной зелёной поляне соседки Елены, Арчи носился за ними, пока кто-то не перекидывал мячик мне. Пёс с радостью разворачивался и нёсся на меня, устрашая раззявленной пастью. Он вызывал только восторг и восхищение в моей душе ярого собачника.

Я плохо помнил, как и когда всё-таки оказался в «жуке» Елены, зажатый по обычаю с обеих сторон братьями Уэями. Машина миновала Ашбери и стенд, желающий всем доброго пути и быть внимательными. Мы определенно ехали не слишком долго, но Майки уже вовсю спал, пуская слюни на моём плече, как и Торо похрапывал на переднем сидении перед ним.

Я ощутил, как вдруг тёплая рука Джерарда опустилась на моё бедро и замерла в ожидании. Тепло, почти что жар чужой руки заставлял меня дрожать, ожидая какого-нибудь продолжения… Уэй дразнил, и мне не нужно было видеть хитрое его лицо при этом – я знал его, как облупленного.

Наконец, наши пальцы сплелись. Я никак не мог привыкнуть к подобному и вздрагивал каждый раз от этих независимых и ласкающих прикосновений. Джерард точно знал, что нужно делать, чтобы довести меня до ручки. Подушечки его пальцев водили по моей ладони, забирались между фаланг и неторопливо поглаживали, заставляя новые и новые волны жара подниматься снизу живота. Я не собирался проигрывать, закусывая нижнюю губу и блаженно улыбаясь.

Всего два с лишним часа пути на машине, и мы вернёмся домой – в наши комнатки, кровати, диваны, ванные, чтобы жить прежней жизнью. Получится ли у нас? Кто знает… Лично я верил в лучшее.

====== Глава 40. ======

Иногда у времени есть странное противное свойство. Порой оно растягивается подобно комку жевательной резинки у тебя во рту. Вот ты решаешь надуть пузырь, дуешь, дуешь, и он уже почти с твою голову. Кажется, что он может стать бесконечно огромным, – так и с отрезком времени. Совершенно одним и тем же, как и комок жвачки. Несколько дней в апреле, всего несколько дней выжглись у меня на сердце раскалёнными цифрами, знаками, сладко тянущими шрамами. Они были потрясающи, они запомнились и растягивались в моём сознании на целые месяцы обычной жизни.

А потом – хлоп! – и всё твоё лицо вместе с щеками, носом, глазами и подбородком – в розовой жвачке. Этот тихий хлопок как стартовый выстрел для грёбаного времени, и хоть по сути оно – всё тот же комок жвачки, оно больше не тянется. Оно лопнуло, прорвалось и понеслось. И ты ничерта, ничерта толком не помнишь из целого месяца.

Так для меня пронёсся апрель с того момента, как мы вернулись из Ашбери. Ашбери… Я порой одергивал себя, застукивая на том, как мысленно прокатываю название этого городка по гортани, подкидываю корнем языка и чуть прихватываю губами напоследок. Как полнейший влюблённый почти-не-девственник.

Я отчётливо помню, что по вечерам вместо того, чтобы готовиться к всё ближе маячившим проверочным тестам, я писал до ужаса сопливые тексты. Там то и дело мелькали пафосные и, как мне тогда казалось, очень чувственные, сильные рифмы типа «любовь – кровь» или «смотри – умри», и это первый исписанный мой блокнот, которых после было великое множество, за содержание которого мне откровенно стыдно. Но с другой стороны – чёрт, что вы хотите от влюблённого шестнадцатилетнего парня в сезон почти начавшейся летней лихорадки, когда крыша медленно едет от всё более оголяющихся тел вокруг, от жары и собственного либидо, которому достаточно лишь шепнуть на ухо что-нибудь пошленькое, как оно тут же отправляет твоё тело в нокаут вкупе с образовавшимся стояком.