School game (СИ)

— Блять, мы у меня на районе, а ты, — он указывает пальцем на ошарашенного однокласника. — Пидарас ебанный стоишь рядом с моим домом.

— Вот я пидарас, да? — спрашивает он, слегка смеясь. — Ведь я тоже живу в этом районе, — пожимаем плечами парень, и он готов сфотографировать лицо Микки на все камеры мира, таким удивленным оно было.

Милкович никогда бы не подумал, что Йен Галлагер живет в Саутсайде, да и еще с таким лицом. Как он вообще жив-то остался? Ведь здесь каждый второй не против кого-то отмудохать до полусмерти ни за что, а здесь такой экземпляр, весь из себя.

— Радует, что ты все еще дышишь, — Милкович улыбается, показывая свою красивую улыбку. Он редко кому-то так улыбается, кажется, это из-за пива появляется дурацкая лыба, которая портит картину злобного Милковича, ведь именно с таким настроем он принялся встречать Галлагера.

— Я ведь уже был у тебя, не переживай, — мягко говорит Йен, и смотрит на Микки, который что-то бурчит про себя и сливается.

Брюнет, будто это в пределах нормы, идет в свою комнату спокойно оставляя подростка в коридоре. А только от туда кричит, от чего Йен не может скрыть свою улыбку тоже.

— Хули ты там торчишь, сюда иди, — голос брюнета слишком звонкий и Йен, будто под гипнозом, снимает свое пальто, в попытках найти вешалку. Но забивает на это занятие и просто кидает его на диван, не очень уверенным шагом идя в комнату Микки, в которой он никогда не был.

Зайдя внутрь он осматривает её полностью. Свинарник. Куча мусора: недопитые бутылки из-под алкоголя, пустые тарелки, пепельница с горкой окурков и пачки из-под чипсов. Дальше взгляд падает на плакаты, вот здесь все еще интереснее: музыкальные группы, которые Галлагер даже и не знает, постеры с обнаженными женщинами и просто глупые рисунки, смысл которых не знает даже сам хозяин спальни. Но, как ни странно, запах здесь был совершенно нормальный, правда сигаретный дым все еще врезался в нос.

— Твоя комната похожа на притон, — делится впечатлением рыжий, все еще осматривая это место.

На самом деле миленький притон, в котором как-то уютно, что ли. Мятая и незаправленная постель не сразу бросилась в глаза, но на этой кровати было столько мягких подушек, что это немного пугало. Парень сразу отметил одну с принцессой в розовом платье. И смех сам полез наружу, от чего Милкович недовольно рыкнул.

— Соси хуй, я не ждал гостей, — такой вот опасный парень, а на деле. — Перестань ржать, уебок. Она- Мэнди, — начал оправдываться брюнет, понимая, от чего так заливается Галлагер.

— Просто хотел попросить прощения, я не должен был этого делать, — набирая внутрь столько серьезности, пытаясь забыть о глупой подушке, которая так сильно довела его до смеха. Галлагер перебирает ногами с места на место, в попытках не показать себя кретином.

— Что я сделал не так? — разговор становится слишком серьезным, и Микки так хочется, чтобы они оба забыли об этом, но не может, попросту не может не задать этот вопрос, который ставит его в тупик.

Йен не знает, что ответить. Ведь Милкович вообще ни в чем не виноват. Только затуманенный мозг рыжего, его

попытки разобраться в себе, которые не слишком приятным образом сказываются на других.

— Дело не в тебе, дело во мне, — будто фраза вырванная из какого-то слезливого фильма, где главный герой отшивает очередную влюбленную девчонку.

Йен может уйти, просто взять и оставить его здесь. Ведь он уже извинился за содеянное, но он глупо смотрит на Милковича, не в состоянии отвести взгляд. Брюнет слегка смущается, это видно по тому, как он опускает свои глаза вниз, прикусывая губу. Они так оба хотят сказать хоть что-то, но все сводится к мертвой тишине.

— Переживаешь за Лейхи? , — и этот вопрос будто выбивает рыжего из колеи.

Милкович даже не сдерживает смешок, но это не то, что он привык слышать от брюнета. Действия были слишком обреченным и Микки выглядел обеспокоенным, даже если пытался это скрыть.

Кажется, это называется — ревность. Чувство, от которого ты мучаешься. Нельзя ревновать человека, который не принадлежит тебе, но такое происходит.

— Ты все знаешь, да? , — этот вопрос не требует ответа, конечно Милкович не совсем идиот, чтобы не понять очевидного. — Просто мне неловко из-за этого, — признается рыжий и он готов ударить себя за то, что прямо сейчас хочет наброситься на Милковича. Из-за его голубых глаз, которые проникают глубоко под кожу, западая там. Возможно, не навсегда, но сейчас секс с этим парнем единственное, что стоит у него в голове.

— Эй, чувак, полегче, — обескураженно говорит Милкович, оказываясь внизу под нависающим телом рыжего.

Такое движение было слишком неожиданным, но Йен не мог держать себя в руках. Он сто раз говорил себе одни и те же фразы: »я брошу», »это неправильно», и так далее по списку, но когда он оказывается с каким-либо человеком наедине , темная сторона Галлагера все-таки берет вверх.

— Ты же сам говорил, что хочешь этого, — Галлагер продолжает нависать над брюнетом, осматривая его лицо полностью, и молится о том, чтобы у него все еще остался презерватив.

Он ловит себя на мысли, что парень очень симпатичный. Большие голубые глаза, словно просторный океан. Пухлые губы, которые в данный момент были в приоткрытом состоянии, будто в предвкушении поцелуя. Брови Милковича вообще можно было назвать отдельной и самостоятельной частью, ибо они были такими эластичными, идеально отображая мимику хозяина.

Йен стягивает домашние вещи одноклассника, оставляя того в семейных трусах. Так, это совсем не сексуальные трусы, но сам Милкович пылает от похоти, а это заводит сильнее обычного. Рыжий начинает целовать тело парня, без каких-либо нежностей. Страстно и жадно, прикусывая кожу, оставляя засосы еще краснее и сильнее, чем предыдущие. Холодные пальцы изучали тело, резко и слишком с похотью.

— Никто не придет прямо сейчас? — Йен чуть-чуть отстраняется от парня, заглядывая в глаза, убеждаясь в том, что у него в заднем кармане, слава Всевышнему, есть резинка. Но, нет лубриканта, это уже беда.

— Продолжай, — почти что на срыве просит Милкович, совсем забивая на то, кто может прийти и зачем.

Йен лишь снова впадает в безумие, и понимает, насколько ему нравится быть таким. Чтобы люди изводились под ним, прося еще, становясь совершенно другими в постели. Как маленькие урчащие котята.

Микки подавался ласкам, тихо постанывая, настолько, что это почти невозможно было услышать. Он все сдерживал в себе, боясь остроты ощущений.

Рыжему явно не нравится такой «хороший» мальчик, точнее это уже огромный шаг для Микки, но для Галлагера это недостаточно. Впиваясь губами в парня, изучая каждый миллиметр во рту, нежно лаская нёбо, а потом резко кусая нижнюю губу брюнета, доводя до более протяжного стона.

— Так лучше, — хрипит Галлагер, но видя непонятное выражение лица своей жертвы продолжает.

Движения рыжего были резкими, даже грубыми. Но это лишь придавало еще большего огня. Микки прикрыл глаза, чувствуя, что рассудок затуманивается. Находясь в трезвом состоянии, Галлагер мог выбить из нормального положения любого, будто он , блять, дорогой коньяк, от которого кружит голову. Семейники отброшены на пол, и сейчас самая важная часть. Йен сжимает член брюнета, наслаждаясь его хриплым стоном. Недостаточно.

И Йен переходит к более активным действиям, но чуть-чуть охуевает. Да что там, это мягко сказано. Когда Микки сам начинает брать доминирование на себя, нависая над Йеном и стягивая с того ненужную одежду. Галлагер чувствует себя не в своей тарелке. Обычно он привык быть тем, кто приносит удовольствие. Но жалеет об этом, что раньше никогда не испытывал такого. Микки расцеловывает будто черча какой-то график на идеальном прессе Йена. Хриплый стон вырывается из уст рыжего, когда брюнет спускается еще ниже. Губы настолько мягкие и все так чертовски охуительно, что останавливать своего одноклассника Йен совсем не хочет. Но блять, должен. И он не хотя отстраняется, накидываясь сверху на Микки. И он снова наверху. О да. Все это похоже на соревнование, но оба парня хотят добиться своего. Даже если бы Галлагер не хотел все это прекращать, он не мог допустить возникновению чертовых бабочек внизу живота, которые уже готовы были вспорхнуть ввысь, когда губы Микки целовали его пресс.