Герб Дружбы (СИ)

Господи... Сколько раз я хотел сказать ему правду! Как разрывалось мое сердце при каждой встрече с ним! Я и не подозревал, насколько сильным может быть голос крови.

И вот сейчас я сижу в покоях в доме Портоса, пишу вам это письмо и сожалею лишь об одном. Я сожалею не об ошибках прошлого и не о моих несбывшихся авантюрах, я готов понести наказание перед Богом за все то, что сделал в своей жизни. Я сожалею лишь о том, что так и не успел открыться самому родному мне человеку, тому, ради которого я, не раздумывая ни секунды, все эти годы был готов отдать жизнь, ради которого я бы убил любого, кто посмел бы словом или поступком обидеть его или причинить боль.

Я так и не сказал своему сыну, что люблю его.

Я написал ему письмо. В вашей власти поступить с этим письмом так, как вы посчитаете нужным. Вы можете уничтожить его, если передумаете и не захотите, чтобы Анри узнал правду, вы можете вскрыть его и узнать, что я сказал своему сыну на прощание, вы можете отдать его ему, не вскрывая. Поступайте, как сочтете нужным.

А я... Я покорился воле Господа и смиренно жду, когда он призовет меня к себе.

Прощайте, милая Анна-Женевьева. Я много чего в своей жизни сделал и сказал против убеждений сердца и разума. Но в одном я клянусь вам... Клянусь перед лицом смерти, что я... любил вас... и буду любить до последнего вздоха.

Простите меня ...и прощайте...

Ваш Рене...»

Уже начало темнеть, а Анна-Женевьева так и сидела на скамье, держа в руках письмо, и плакала. Она теперь поняла смысл того сна. Тогда, во сне, Арамис пришел попрощаться с ней. Он любил ее, она всегда это знала, чувствовала! И вот он умирает, а она даже не может попрощаться с ним, обнять его в последний раз, в последний раз ощутить сладость его губ, нежность его объятий, теплоту его дыхания на своей щеке. Они так далеко друг от друга. Ее сердце разрывалось от боли, и никто не мог сейчас ей помочь.

- Матушка... – Раздался осторожный голос где-то рядом.

Это встревоженный Анри, увидев, что начало темнеть, а матушка так и не вернулась в дом, отправился ее искать и обнаружил там же, где и оставил несколько часов назад – на скамье с письмом в руках.

Она подняла на сына глаза, и Анри отшатнулся. Он впервые увидел слезы в глазах матери, слезы отчаяния и переполнявшей сердце боли.

- Матушка, что с вами?! – Он бросился к матери, опустившись перед ней на колени. – Кто посмел обидеть вас? Скажите мне, и я вызову его на дуэль, кто бы это ни был!

- Ах, сын мой. Это невозможно...

- Почему?

- Потому что нельзя вызвать на дуэль... смерть... – Шепотом произнесла она, пытаясь остановить рвавшиеся наружу рыдания.

Анри замер, не зная, что делать, как помочь матери. Смерть? Кто-то очень близкий для его матушки умер? Он поднялся с колен и сел рядом с ней, продолжая держать ее руку в своей.

Они молча сидели какое-то время. Анна-Женевьева о чем-то думала, и Анри не смел потревожить ее ни словом, ни вздохом, ни движением.

Вдруг она повернулась к сыну.

- Анри... Сын мой... Вы знаете, что я люблю вас больше всего на свете. Вы знаете, что вы – самое дорогое, что у меня есть.

- Матушка...

- Послушайте меня, сын мой... – Она замерла на мгновение и продолжила тем голосом, которым обычно говорят, приняв окончательное решение. – У меня есть тайна. Тайна, которая касается и вас. Я не буду говорить вам все, я дам возможность сказать это тому, кто заслуживает этого больше меня. Тому, кто любил вас все эти годы, был рядом даже тогда, когда не мог быть рядом физически, кто хранил и оберегал вас своими молитвами.

- Вы говорите о моем духовном отце, месье дЭрбле? – Догадался Анри.

- Да... – Анна-Женевьева протянула сыну письмо Арамиса к нему. – Прочтите это. Вы видите, что письмо запечатано. Я не знаю, что в нем, но не сомневаюсь, что его преосвященство нашел самые верные и нужные слова. Я только лишь об одном вас прошу, сын мой. Когда вы все узнаете, я прошу вас понять и простить меня... и вашего отца...

Герцогиня отдала письмо удивленному Анри, который ничего не понимал. Какая тайна? Почему он должен прощать герцога де Лонгвиля? Почему его матушка так убивается?

Анна-Женевьева поцеловала сына и, прижимая к груди письмо Арамиса, медленно пошла по дорожке к дому.

Анри же долго сидел на скамейке, держа в руках конверт, переданный матерью. Слуги уже успели зажечь огонь во всех факелах, коих было немало в поместье, а Анри все сидел и сидел, почему-то боясь открыть конверт.

Наконец, он решился и распечатал письмо. И первые же строки повергли его в шок.

«Анри...

То, что я скажу тебе сейчас, я должен был сказать тебе давно и при личной встрече.

Много лет назад я встретил женщину, появление которой в своей жизни я сначала воспринял, как приключение. Но постепенно понял, что это то, от чего я всю жизнь убегал, и что все равно настигло меня. Я понял, что люблю ее.

Увы... Нашей любви не суждено было стать реальностью. Мой духовный сан и обет безбрачия и ее замужество не давали нам ни малейшего шанса объединить наши судьбы. Но Господь оказался милостив и – не знаю, за какие такие заслуги перед ним – подарил нам счастье в лице нашего сына.

Тебя, наверное, удивляет, зачем я тебе рассказываю эту историю.

А объяснение очень простое. Сейчас я скажу тебе то, что не решался сказать все эти годы. Я рассказываю тебе это, потому что... Потому что этой женщиной была твоя мать – Анна-Женевьева... И потому что каждый раз, называя тебя сыном... я говорил правду...

Потому что ты был не только моим духовным сыном.

Потому что... ты мой КРОВНЫЙ сын...

Прости меня. Прости, что не сказал тебе этого раньше. Меньше всего на свете я хотел причинить тебе неприятности. Будучи сыном герцога де Лонгвиля, ты имел все – положение в обществе, титул. А если бы всплыло твое истинное происхождение, мне даже думать страшно, как все могло бы обернуться для тебя и для твоей матери. Наше общество беспощадно к незаконнорожденным.

Сейчас я говорю тебе правду, потому что мои дни на этой земле сочтены. У меня даже не остается времени, чтобы лично приехать к вам, сказать вам, как я вас люблю и как мне вас не хватает.

Я даже не уверен, хватит ли мне времени вернуться в Испанию, чтобы успеть там сделать дела, незавершение которых может сильно повлиять на судьбы многих сильных мира сего.

Прости меня... сынок...

Моей самой большой мечтой было обнять тебя, сказать тебе, как я любил, люблю и всегда буду любить тебя и на этом свете, и на том.

Но, видимо, я слишком много грешил, чтобы Господь удостоил меня этой милости.

Поэтому я сейчас хочу сказать последнее. Я люблю тебя, сын мой... и прошу простить меня, если что-то было не так...

Твой отец, Рене дЭрбле, герцог дАламеда»

Анри сидел, словно пронзенный молнией, этим неожиданным открытием. Аббат дЭрбле – его настоящий отец? Это казалось невероятным. Но постепенно Анри вспоминал, как светились теплотой и любовью глаза аббата, когда они встречались, как он опекал Анри и выслушивал все его откровения. Анри всегда знал, что его духовник приедет, стоит только Анри попросить его об этом. Получается, что все эти годы рядом с ним был его отец, а он даже не догадывался об этом! Как же он ничего не заподозрил! Ведь, если задуматься, он был совершенно не похож на герцога де Лонгвиля. Ни характером, ни привычками... А, когда рядом оказывался аббат, сердце Анри переполняло необъяснимое чувство к этому человеку. Анри не мог понять, почему ему всегда было так хорошо рядом с Арамисом, почему его всегда к нему так тянуло.

«Это был голос крови...» – только сейчас понял Анри...- «Меня тянуло к нему, потому что голос крови не обманешь... Отец...»

И Анри впервые в жизни понял, что плачет.

Анна-Женевьева сидела за ночным столиком, в сотый раз перечитывая письмо Арамиса, когда раздался стук в дверь, и после ее «входите» в комнату вошел Анри.

На его растерянном лице она увидела множество чувств и эмоций, но не увидела того, чего опасалась – осуждения – и камень упал с ее души.